– Простите, – прошептала Вера. – Я не хотела,простите…

Радугин, кряхтя, поднялся. Увидев, что с ним все в порядке,Вера развернулась и быстро пошла к двери.

– Подожди, не убегай! – прокричал он ейвслед. – Да что за детство, Вера? Постой, поговорим! Ты взрослая женщина,и твой юношеский максимализм неуместен…

Но Вера не остановилась. Даже не замедлила шаг. Выскочила вкоридор и, едва не сбив с ног какого-то человека, бросилась в туалет, чтобыумыться.

Стас всматривался в Верино лицо с такой напряженностью, чтоу нее покалывало кожу на щеках.

– Виктор Сергеевич и мой отец тоже, – выпалилаона. А затем с силой провела пальцами по лицу.

– Не понял, – пробормотал Стас, тряхнув головой.Хотя на самом деле все понял. Только не поверил.

– Мы с тобой брат и сестра.

Брови Стаса взметнулись чуть ли не к кромке волос, и онрассмеялся.

– Что за идиотизм? – И зачастил: – Твой отец былвоенным, познакомился с Ульяной, когда служил, а она работала в санчастимедсестрой. Потом она забеременела, а его отправили в другой город! Я помню туисторию, и…

– Все это было враньем.

– Чьим?

– Всеобщим. Мне врали все кому не лень. Даже фото отцалиповое подсунули. На самом деле мама родила меня от Виктора Сергеевича, и этозначит… – Вера взяла Стаса за руки и без всякой сексуальной подоплекинежно сжала его пальцы. – Ты мой брат, Стас!

Сказать, что он был шокирован, значит соврать. Стас простоне мог осмыслить услышанное. Его мозг отторгал полученную информацию. Вера егосестра? Да как такое возможно? Сестра это та, к кому испытываешь всего лишьприязнь, кого хочешь поддерживать и о ком можно забыть, когда у тебя выше крышисвоих проблем. Шура похожа на его сестру. А вот Вера… Ее Стас всегдавоспринимал как женщину, дарованную ему судьбой, но потерянную по егособственной глупости и незрелости…

– Я тоже была в шоке, когда узнала, – доверительносообщила ему Вера.

– А теперь? – только и смог выговорить Стас.

– Да и теперь не до конца смирилась с этим фактом. Яведь всегда воспринимала тебя как мужчину, дарованного мне судьбой, нопотерянного по глупости и незрелости. Как ни крути, а поведи я себя иначе в тотдень, когда мы собирались регистрироваться, ситуация могла бы измениться. Еслиб я так быстро не оскорбилась и не ушла, а настояла на серьезном разговоре, мыбы все выяснили и наперекор «врагам» поженились… – Она встряхнула его заплечи. – Подумай, какой беды мы избежали! Я стараюсь думать именно обэтом! Правильно говорил твой… нет, наш отец: брату с сестрой нельзя жениться.Во избежание больного потомства. Так что…

– Мы могли детей не заводить.

– Какая семья без детей?

– Тогда взять ребенка из детского дома, – упрямовозражал Стас. – Отец должен был рассказать мне правду… перед нашейсвадьбой. Тогда у меня был бы выбор… Возможно, узнав, что ты моя сестра, яотказался бы от идеи жениться на тебе, но не факт…

– Что ты такое говоришь?

– Когда я жил в Челябинске, куда я уезжал на три года,со мной один мужчина работал. Михаилом его звали. Хороший мужик, серьезный. Летсорока пяти или около того. Он был, как и я, приезжим. Только москвичом. Всеудивлялись, почему он из столицы сорвался. Да еще с женой молодой. Машенькой.Девушке было чуть больше двадцати. Миленькая, умненькая, просто прелесть. А ужкак Мишу любила! Да и он в ней души не чаял. В общем, идеальная пара. Дажечем-то внешне были похожи. Каково же было всеобщее удивление, когда выяснилось,что Миша жену на аборт отправил. Позже акушерка из медсанчасти проболталась.Многие осудили его тогда, здороваться перестали. А я продолжал с ним дружить. Ивот как-то напились мы с ним, и он все мне рассказал… Оказалось, Миша был отцомсвоей гражданской жены. Не отчимом – отцом.

– Они полюбили друг друга, не зная об этом?

– Да нет, все знали. Миша ее не воспитывал, норегулярно навещал. Маша росла на его глазах, но это не помешало ему полюбить еекак женщину.

– Отвратительно!

– Не знаю, Вера, не знаю… Если б он ее совратил,возможно, я бы согласился с тобой. Но Миша сдерживал свои чувства, хотя видел,что дочь тоже питает к нему далеко не родственные чувства. Мучились они тригода, пока девушке двадцать не исполнилось. Они тогда вдвоем на юг поехали, нуи… Сама понимаешь, романтизм южных ночей, крымское вино, каждодневная близостьполуобнаженных тел… Не сдержались они. Наутро Миша сказал дочери: обо всемзабудем, как будто ничего не было. Но Маша не хотела забывать. Она умоляла отцапредставить, что они – муж с женой, хотя бы здесь, на юге. Но он был тверд.Тогда Маша вскрыла себе вены. А в предсмертной записке написала, что видитсвоим супругом только его, а коль он не согласен стать им, то жить ей незачем.Девушку, к счастью, спасли. А когда ее выписали из больницы, отец с дочерьюсобрали вещи и документы и уехали из Москвы, чтобы на новом месте начать новуюжизнь.

– Но почему они не предохранялись?

– Предохранялись. Маша таблетки пила. Но ведь случаютсясбои… И вот когда Маша забеременела, несмотря на контрацепцию, она решила, чтоэто знак свыше – детей же бог дает, вот он и дал им малыша, – о своейбеременности она Мише не сказала, боялась, что он заставит ее прервать. НоМихаил все же узнал, заметил через какое-то время и отправил ее на аборт.

– А что было потом?

– Миша прошел через стерилизацию, и они продолжали житьвместе.

– Так же счастливо, как и до аборта?

– Да.

– Не верю. И в долговечность их союза тоже не верю.Противоестественно это, заниматься любовью с отцом… Да и с братом тоже.

– Древние египтяне и инки, насколько я помню, женилисьна своих сестрах. Чтоб сохранить чистоту крови…

– А древние греки больных младенцев в пропастьскидывали, – перебила его Вера. – Но мы-то так не делаем! Я согласнас тобой в одном, Стас: мы были бы избавлены от той любви-ненависти, которуюпитали друг к другу. Согласись, именно это чувство мешало нам устроить своюжизнь. Отец должен был рассказать нам правду еще тогда.

Стас продолжал молчать. Он походил на каменное изваяние.

– Что, Стас? – спросила Вера только для того,чтобы хоть как-то его растормошить. – Не молчи, пожалуйста…

– Я – твой брат… ты – моя сестра… – без эмоцийпроговорил он. – Я должен быть счастлив? Ведь я всю жизнь мечтал… иметьсестру или брата. И вот свершилось! Только нерадостно мне почему-то…

– Мы научимся любить друг друга по-родственному.

– Думаешь?

– Надеюсь. – И, заметив, как прыгает на кастрюлекрышка, воскликнула: – У тебя суп убегает!