вежлив; он расспрашивает Ульфа о здоровье и самым дружеским образом ерошит Мартину шерсть. Но потом он внезапно заглядывает на заднее сиденье и замечает там решетку радиатора, которую Вилигот Даниор подарил Ульфу в знак благодарности за поддержку. «Это, – провозглашает Комиссар, – не что иное, как взятка, Варг. Вы уволены».

Ульф запротестовал, что он ни в чем не виноват.

– Я как раз собирался подавать рапорт, – сказал он. – Как раз туда ехал.

На Комиссара это не произвело никакого впечатления.

– Куда – туда? – спросил он. – Куда вы ехали?

– В прошлое, – торопливо ответил Ульф. – Я ехал в… – тут он замялся и умолк. Куда же он ехал с этой решеткой? Он и понятия не имел. И тут Мартин повернулся к нему и сказал – на превосходном шведском:

– Ты, знаешь ли, сам во всем виноват.

На какое-то мгновение Ульф совершенно забыл о Комиссаре и думал только о том чуде, которому он только что стал свидетелем. Мартин никогда раньше не разговаривал – и тут вдруг заговорил на прекрасном, пускай и немного старомодном шведском.

Ульф проснулся, все еще под впечатлением от этого абсурдного сновидения. Открыл глаза и уставился в потолок. Свет от уличных фонарей проникал сквозь луврские жалюзи на окне и отбрасывал на стену полосатую тень, которая самым неприятным образом напомнила ему о решетке «Сааба».

Ульф сел в кровати и посмотрел на часы. Было пять утра, и до подъема оставалось еще полтора часа. Он снова подумал о своем сновидении. Решетка все еще была у него, стояла, прислоненная к стенке в свободной комнате. Он все собирался что-то предпринять, но прокрастинация привела к бездействию, и теперь было уже слишком поздно. Произошла та же история, что и с поводком, но в этот раз все было гораздо серьезнее. Если станет известно, что он принял от кого-то подарок, – пускай он его и вовсе не просил, – тогда его сон может стать явью. А если его уволят, то пострадает его пенсия. Кроме того, ему будет непросто найти себе новую работу, потому что никто не захочет нанимать следователя, которого уволили за взятку. Взятка… Как же это было несправедливо. За всю свою карьеру Ульф ни разу не запачкал себе руки; он был болезненно честен – до такой степени, что ему трудно было выдавить из себя даже самую белую ложь. И все же, чем дольше находится у него эта решетка, тем труднее ему будет выпутаться из этой ситуации – и тем сильнее он будет скомпрометирован, если ее кто-то увидит. Иногда представители властей заходили к полицейским домой безо всякого предупреждения, чтобы посмотреть, как они живут. Именно так ловили нечистых на руку офицеров, которые жили не по средствам: и попасться могли не только взяточники, но и те, кто бездумно позволял людям вроде Вилигота Даниора преподносить им подарки.

Ульф выбрался из кровати и открыл окно. Набрал полную грудь свежего утреннего воздуха. Решение было принято. Выбросить решетку где попало он не мог: весь опыт детектива подсказывал ему, что, когда люди пытаются избавиться от орудия преступления, они неизбежно попадаются. В нынешние времена камеры наблюдения есть буквально на каждом углу, и ты никогда не знаешь, кто может за тобой наблюдать. А еще были случайные прохожие, у которых имелась привычка замечать выкидывающих что-то преступников, причем последние и понятия не имели, что их кто-то заметил. Отвези он решетку на городскую свалку – его заметят и там. Брось он ее где-нибудь у дороги – из-за угла обязательно появится велосипедист или фермерша выглянет некстати из окна своего дома. Нет, он будет действовать по-другому.

Завтракать Ульф не стал, но сделал себе вместо этого двойное эспрессо. Укрепив таким образом силы, Ульф достал из пустующей комнаты решетку «Сааба», завернул ее во вчерашнюю газету и разбудил Мартина, который несмотря на свою депрессию, всегда спал очень крепко. У Ульфа еще оставался старый поводок, которым он теперь пользовался вместо того нового, который пришлось вернуть в отдел снабжения. Он прицепил его к ошейнику Мартина, и они вышли из дома. Сжимая решетку под мышкой, Ульф подошел туда, где стоял «Сааб». Мартин, который поначалу вел себя довольно вяло, теперь оживился, с энтузиазмом внюхиваясь в утренний воздух.

Вечно менявшаяся социальная география города была известна Ульфу не хуже, чем любому полицейскому с улиц. Он знал, где обитают банды; знал, где местные связи натягиваются, сталкиваясь с привозными ценностями; знал места разгула уличной преступности – и именно туда-то он сейчас и направлялся. Севед он выбрал потому, что Блумквист недавно говорил о проблемах этого района. «Вот говорят, это особенно уязвимое место, – заметил он. – Я бы сказал, что это особенно опасное место. Но… – тут он пожал плечами, – я не социолог, Варг. И не криминалист. Я – полицейский. – И тут он добавил кое-что, запавшее Ульфу в память: – Есть там одна улица, где все, что не прибито гвоздями, исчезает. Попробуйте оставить что-нибудь в машине на пять минут – вернетесь, хвать, а вещи уже нет.

Добравшись до Севеда, Ульф наугад выбрал улицу и поставил «Сааб» на парковку у продуктового магазинчика. Там уже горел свет и толпились люди – видимо, утро в этой части города наступало довольно рано.

– Пойдем-ка, Мартин, погуляем, – сказал Ульф. – Ненадолго. Где-нибудь на полчасика.

Пес поднял на него глаза, прочел по губам слово «погуляем» и замахал хвостом.

Оставив все окна в машине открытыми, Ульф ушел. Ему в этих местах было немного неуютно, но он говорил себе, что здесь никому не известно, что он – следователь. В глазах местных он был всего лишь еще одним человеком с собакой, незнакомцем, который, должно быть, направлялся к своему дилеру – не особенно важная птица.

Ульф с Мартином гуляли минут сорок или около того. На одной из улочек к ним начала было проявлять интерес компания подростков, но у них явно вызвал опасения Мартин, который был довольно крупной собакой и выглядел так, будто он способен о себе позаботиться. Подростки внимательно за ними наблюдали, но так ничего и не предприняли. Ульф шел вперед, глядя прямо перед собой, и гадал, что подростки делают на улице в такой час: ни один уважающий себя подросток не станет бодрствовать в шесть утра. Эти молодые люди – сказал он себе – должно быть, несут ночную вахту. Скоро они отправятся спать, и тогда им на смену придет дневная вахта.

Ульф спланировал прогулку таким образом, чтобы вернуться на ту улицу, где он оставил «Сааб», с другого конца. Завернув за последний угол, он