И что же мы напишем в этой графе? У нас в отделе собак нет, и это им прекрасно известно.

Эрику явно стало неуютно.

– Но вдруг они скажут: «Это не наш поводок». Что тогда?

– Этот их запрос мы просто проигнорируем, – ответил Ульф. – Когда что-то игнорируешь, оно имеет тенденцию испаряться. А наша совесть будет чиста.

Эрик немного над этим поразмыслил, а потом, наконец, сказал:

– Ну да.

Ульф улыбнулся.

– Или ты можешь им сказать, что у нас появился новый повод для расследования.

Эрик посмотрел на него в ответ безо всякого выражения, потом, порывшись в столе, нашел толстый конверт и подал его Ульфу. Ульф написал записку и сунул ее в конверт вместе с поводком:

«Относительно недавнего запроса, касающегося собачьего поводка: заказано по ошибке; поводок прилагается. Прошу уведомить аудиторский отдел». Немного поразмыслив, он решил разбавить последнюю фразу словом «срочно». Конечно, аудиторы имеют право настаивать, чтобы другие делали все срочно, но эти самые другие тоже могут взять термин на вооружение.

Ульф запечатал конверт и положил на стол к Эрику в лоток с «исходящими». Перед его мысленным взором предстал образ некоего вышестоящего бюрократа: вот он получает поводок и сопровождающую записку и начинает подозревать – и вполне справедливо: где-то что-то идет не так, как оно должно идти, но что именно – ему остается только гадать. Это было утешительное видение. А ведь это может войти в привычку, подумал он: пакостить, когда можешь, по мелочам, всяческим бюрократам, которые отдают распоряжения людям, занятым реальными делами. Как это было бы по-детски, но иногда нужно вести себя по-детски, точно так же, как иногда бывает нужно вести себя по-взрослому. Главное – уметь понимать, когда именно.

Эрик закончил наклеивать этикетки на папки и достал из ящика стола журнал, посвященный рыбалке. Ульф мельком заметил заголовок на обложке: «Крупная форель, – гласил заголовок. – Новости. Рекордные уловы».

Эрик принялся перелистывать журнал. А потом спросил небрежным тоном:

– А что это за «Ко Самуи»? Как там кормят, прилично?

Ульф замер, когда до него дошел смысл Эрикова вопроса. Да как он смел? Как он смел читать записки, оставленные на чужом столе, сложенные так, чтобы содержимое было недоступно постороннему глазу?

Он ничего не ответил. Только метнул на Эрика яростный взгляд; Эрик отвел глаза. Ульф уставился на свои руки, стараясь обуздать охвативший его гнев. Если он не мог доверять Эрику в отношении своей личной корреспонденции, то в чем вообще он мог ему доверять? Он обвел комнату взглядом; Эрик поднялся из-за стола и взял запечатанный Ульфом конверт.

– Пойду отнесу это на отправку, – объявил он. Ульф только кивнул.

Теперь Ульф остался в кабинете один. Он выждал с минуту, потом поднялся и подошел к столу Эрика. Ульф уважал личные границы, но теперь решил показать Эрику, каково это – когда кто-то другой лезет в твои личные бумаги. Открыв верхний ящик, он быстро осмотрел его содержимое. Там лежала коробочка со скрепками, с кодом отдела снабжения, нацарапанным сбоку Эриковой рукой; карандаш со слегка пожеванным кончиком; пара дешевых, какие продаются в киосках, очков для чтения – Ульф видел их на Эрике всего пару раз; реклама лесы, вырванная из журнала, посвященного лову на удочку.

Он задвинул верхний ящик и заглянул в нижний. Там лежало несколько рыболовных журналов, в том числе и тот, который Эрик читал сегодня. Ульф узнал обложку с надписью «Крупная форель», и теперь он мог разглядеть фотографию: крупная форель лежала рядом с линейкой и специальными весами для рыбы. А потом, под журналами, Ульф обнаружил потрепанного вида записную книжку. Ульф вынул книжку из ящика и раскрыл.

Это был дневник рыбака, который вел Эрик. Устроен дневник был просто: на левой странице каждого разворота были две колонки; первая была озаглавлена «Дата и время», вторая – «Вид и вес»; правая страница была целиком отдана на откуп колонке «Наблюдения и выводы». Ульф улыбнулся. Какие, интересно, выводы можно было сделать из неравной борьбы, описанной в первых двух колонках? Что рыбу вытащили из воды? Что если опустить в воду крючок с насаженной на него приманкой, то вам удастся – с большой вероятностью – извлечь неразумную и ничего не подозревающую рыбу из родной стихии на берег? И что любая рыба, с которой обойдутся подобным образом, умрет?

Он пролистал наполовину заполненную книжицу; последняя запись была сделана неделей раньше. Здесь-то он и увидел следующий комментарий: «Сегодня поймал превосходную форель. На одну из новых мормышек. Одна было клюнула, но сорвалась (какая неудача!). Потом попалась еще одна красотка и вторая, помельче. Последнюю надо было бы отпустить (не набрала нужного веса), но озерного сторожа поблизости не было, и я ее оставил. Очень вкусно. Вывод: мелкая форель может быть гораздо вкуснее крупной».

Ульф быстро прочитал запись и уже собирался захлопнуть книжку и положить ее обратно в ящик. Но внезапно передумал. Эрик мог вернуться в любой момент, но у него все еще было время отксерить последнюю страничку и положить записную книжку обратно в ящик. Так он и сделал, воспользовавшись копировальной машиной, стоявшей у шкафа с папками. Он даже успел вернуть дневник обратно в ящик Эрикова стола. Он встал и уже собирался направиться к своему столу, как в кабинет вошел Эрик. Он застыл в дверях, посмотрел на Ульфа, а потом – на свой стол. Ульф сохранял равнодушный вид. Он чуть было не принялся посвистывать, но вовремя остановился. Еще в полицейском колледже – давным-давно – их учили, что человек насвистывает, когда чувствует себя в чем-то виноватым. В наши времена никто уже больше не свистит, сказали им тогда. Если кто-то насвистывает – значит, ему есть что скрывать.

Ульф сел за свой стол. Сунул в карман ксерокопию, так ничего и не сказав Эрику. Так вот, подумал он, что чувствует шантажист: удовлетворение при мысли о том, что у него в руках – свидетельство чужого дурного поступка. И ощущение власти: знание того, что кто-то нарушил закон – в данном случае закон о минимальном размере пойманной рыбы – дает тебе власть. Ульф позволил себе улыбку. Шантажировать он Эрика не будет – но он научит его уважать чужие границы.

Ульф наблюдал, как Эрик садится за стол. Заметил, что у Эрика сделался задумчивый вид, будто он пытался что-то припомнить. Увидел, как он открывает верхний ящик стола, потом нижний. Как Эрик достает на секунду свой дневник, а потом с явным облегчением прячет его обратно.

Тут Ульф чуть было не нарушил молчание. У него чуть не