– Привели собачку, собачка нюхнула контейнер…

– Да.

– Собачку подвели к конкретному контейнеру?

– Нет, она сначала понюхала два-три других…

– Девственная чистота эксперимента… – проворчалДанил. – А потом, значит, вскрыли наш?

– Да.

– И как себя при этом вел твой Логун?

– Ну… Он держался как совершенно свой человек. Его тамвсе называли майором или по имени-отчеству. Так что не питайте иллюзий насчетаферистов и поддельных корочек… Логун, знаете ли, настоящий, хоть я и допускаю,что никакой он не Логун…

– А утром собрались назад? Ночью, часом, не трахались?

– Он, извините, не похож ни на вас, ни на вашихгангстеров.

– На чем летели назад?

– На военном самолете.

– Неужели на истребителе? – хмыкнул Данил.

– Шуточки у вас… На военно-транспортном, так это,кажется, называется. Большой, зеленый, с двумя винтами. Там было еще несколькоофицеров, но незнакомых, мы ни с кем не разговаривали…

– Ну, а потом?

– Логун гарантировал, что у меня будет эксклюзив на всематериалы о вашей конторе. Каковую в самое ближайшее время будут ощипывать, какгуся…

– Ох, как вам всем нравится это словечко –эксклюзив… – сказал Данил. – Как кошке валерьянка. Что же, при стольгорячо завязавшейся дружбе он так-таки не обещал тебя вытащить в случае чего?

– Он обещал, что поможет, если вы попытаетесь устроитьпровокацию…

– А мы устраивали провокацию? – ласково спросилДанил. – Малюточка, честное слово, не наша…

Она и не подумала смущаться, спокойно пожала плечами:

– Он мне оставил телефон. Только это, увы, не прежниевремена, когда при слове «КГБ» менты вставали навытяжку. Да и время в самомделе позднее, тут вы меня подсекли качественно. Я бы до него дозвонилась самоераннее завтра поутру, когда вашему менту поневоле пришлось бы дать адвоката…

– И все? – спросил Данил. – На этом твоиинтимные связи с госбезопасностью заканчиваются?

– Все. Я бы ждала его звонка…

– Как он выглядит?

Рамона потушила сигарету:

– Слушайте, вы в самом деле хотите неприятностей? Вконце-то концов, подписки я не давала и не обязана молчать, но если вы пойдетедальше, непременно огребете…

– А в камеру хочешь? – еще ласковее спросилДанил. – Будут у нас неприятности или нет – это уж наша забота. Как онвыглядит?

– Ваших лет или чуть помоложе. Волосы светлые, пышные,но не длинные. Усы, короткие, густые, как у царских офицеров. Носит очки.Высокий, роста примерно вашего. А движется… знаете, так мягко, пластично, какбольшая кошка.

– Можешь ему позвонить прямо сейчас?

Рамона мотнула головой:

– Это служебный, он говорил, что бывает там только дошести, самое позднее, до семи. Стала бы я иначе колоться, как дура… Очень уж нехочется в камеру ко всякой рвани… А больше ничего не знаю, хотите верьте,хотите нет.

Даже если она врала, больше от нее в данный момент ничего недобьешься слепому видно…

– Вы понимаете, что будут неприятности? –настойчиво повторила она.

– Не пугай, – рассеянно сказал Данил. – И нестрой ты из себя Шарон Стоун в том боевичке на итальянские мотивы, как бишьего… Между прочим, западных шакалов пера тоже хлопают, хоть их газетки –конторы с могучей финансовой подпиткой, не чета вашим… У тебя есть какие-нибудьконтакты с людьми Беса? И не вкручивай, будто про такого слыхом не слыхивала…

– Нет у меня никаких контактов.

– А Хилкевича из «Крогер ЛТД» знаешь?

– Он у нас объявления тискал. В полосах «Куплю-продам». –Она опять ухмыльнулась не без дерзости: – Меня мужики не интересуют… Ну? Слововы держите, или как?

– Слово-то я держу… – медленно сказалДанил. – И пойдешь ты сейчас домой… правда, сначала почирикаешь с нашимхудожником на предмет фоторобота.

– Мы так не договаривались…

– Да мы, Петюня, и насчет хлеба недоговаривались… – прохрипел Данил жегловским голосом. – Это не твоязабота, в конце концов, пусть у нас головы болят…

– Ведь чревато…

Данил обошел стол и остановился над ней:

– Слушай-ка, сеньорита… Тебе ж не двадцать лет, этонынешняя молодежь по причине полной непуганости плохо помнит, что такое КГБ, аты, говорят, еще при застое скрипела перышком… Неужели этот тип выглядитстопроцентным гэбэшником?

– Именно так он и выглядит. К тому же его участие вбайкальской операции меня, знаете ли, убеждает…

– А вот меня – не вполне, – сказал Данил. –Ты ж женщина с жизненным опытом, подумай, сто раз проанализируй, взвесь… Я сам,между прочим, отдал ГБ лучшие годы пылкой юности и немного могу порассуждать наэту тему…

– Что вы мне стараетесь внушить?

– Что времена нынче совершенно идиотские, – сказалДанил.

– И героин не ваш…

– Не наш.

– И в заграницах вашему человеку устроили провокацию,какими в застойные времена парторги так и пугали…

– Вот это уже не твое дело, – сказал Данил. –Ты запомни одно: в наши сумасшедшие времена возможны самые невероятные финты идекорации. И если этот красавец имеет хоть какое-то отношение… к нехорошим,скажем так, делам, он ведь может тебя и пришить. Холодова не забыла? И потому,если ты что-то от меня утаила, это для тебя может выйти боком, причем плюху тыне от нас огребешь… Подумай еще раз.

– Подумала.

– Ну, я тебя предупредил…

…Иногда полезно заранее сомневаться в столь зыбких понятиях,как «полная откровенность».

Едва Рамона отбыла в капитанских «Жигулях», а следом за нейуехал Данил с сопровождающей машиной, человек по кличке Ключик и человек покличке Ушан вернулись в квартиру, благо трудиться особенно не пришлось, Ключик– справился в три секунды.

В квартире человек по кличке Ключик минут десять маялсябездельем, болтаясь у книжных полок и трогая безделушки, а вот человек покличке Ушан работал, не покладая рук, и, когда они убрались восвояси, внутрителефона остался «жучок», а на лестнице, в распределительном щите, второй.

Рамона кинулась к телефону, едва вернувшись домой, –так, что в притаившейся неподалеку машине мгновенно вспыхнула контрольнаялампочка на серой панели и автоматически включился магнитофон. И через полчасаДанил, сидя у себя на третьем этаже, в третий раз прокручивал запись, слушаявзволнованное тарахтенье Рамоны и спокойный, рассудительный, ни разу неизменивший тембра мужской голос.