никогда до этого не бывал, нас встретили очень радушно и дали даже местного волосатого гида, который, имея несколько орлиные внешность и взгляд, обрушил на нас огромный поток информации, время от времени по забывчивости переходя на мову. Этот гид оказался в моей жизни единственным настоящим украинским националистом и знатоком своей культуры и истории. Прекрасный город произвел сильное впечатление и своими пространствами, и людьми, и цветущими каштанами.

Добрались мы до Феодосии и, не останавливаясь в ней, полезли на Эйчкидаг в избушку. Стояла ясная солнечная погода, мы ходили в соседний поселок за продуктами, купались и наслаждались своим медовым месяцем.

Однажды, откуда ни возьмись, появилась группа туристов, которую вела бойкая запрограммированная гидша, толстая советская тетка, которая, ничтоже сумняшеся, усадила группу вокруг нашего костра слушать ее бесконечную гидскую трескотню. Туристов никак не смущало наше присутствие, и в конце они уже пели какую-то дурацкую песенку про то, что они «родниковую водичку пили»… Как мы ни просили их отойти в сторонку, ближе к этому самому роднику, эти совки с феноменальной наглостью и упорством не сдвигались ни на сантиметр и орали свои песни еще громче. Спустя часа три они удалились, но эта совковая беспардонность меня в очередной раз потрясла. От этого дерьма никуда в этой стране не уйдешь – они достанут даже на безлюдной скале… Думаю, что эта гидша еще настучала погранцам, потому что они нежданно-негаданно заявились на следующий день, погрузили нас в вездеходный грузовичок и отвезли в Феодосию. Никаких протоколов они не составляли, а просто совершенно беззаконно запретили нам там стоять, хотя мы были вне их зоны контроля, далеко от берега. Во всей этой истории мне было жалко несостоявшихся доходов от кучи собранной в горах стеклянной посуды. Такая экологическая операция должна была нам принести около 10 рублей, которых бы нам хватило чуть не на 2 недели, а случился такой облом!

Пока тряслись в уазике, надвинулась туча и полил дикий ливень. Сгрузившись в центре Феодосии уже ближе к вечеру, мы под проливным дождем шагали по щиколотку в воде. На наше счастье, опять зазвучал откуда-то, как в прошлом году, могучий рок, и мы зашли в привокзальный клуб, где играли мои прошлогодние друзья! Мы были спасены и возблагодарили судьбу в очередной раз. Мы пробыли у них пару суток и уехали, разминувшись с прибывшими к феодосийцам Честновым (с Принцессой) и Пессимистом. Одни ехали из Москвы, другой из Азии, и все зачем-то искали меня.

А поехали мы на берег Коктебеля, где в укромном уголке с левой стороны поставили палатку в зарослях камыша, что было удобно для справления нужды. На побережье не было ни одного общественного туалета, и антисанитария при большом наплыве туристов была просто катастрофической. Костры, мусор и прочее… Пограничники вроде пытались гонять, но что нам было делать, если все пансионаты и санатории не принимали «дикарей» без путевок, а кемпинги, если и были, в летнее время работали в авральном режиме. И это считалось романтикой… Море, жара, раздетые люди… Все работающие в холодах, а это три четверти страны, мечтали любым способом провести тут время, трясясь по несколько дней в жутких вонючих плацкартных вагонах, чтобы сюда попасть.

Одним словом, только мы стали приживаться, проведя две ночи на берегу, отбиваясь от погранцов и окрестной публики, как стало понятно, что пора валить. И на прощанье решили шикануть – на последние три рубля купить большой арбуз. Иду я с этим арбузом от торговой палатки к жене и вижу идущего мне навстречу Сашу Диогена с какой-то герлой. Радости от встречи не было предела. Я зазвал их к нам. Они расположились тут же рядом, мы развели костерчик, поели, закусили сладчайшим арбузом, и Саша стал рассказывать содержание умопомрачительного американского многосерийного фильма «Планета обезьян»[60], который он успел посмотреть у кого-то на видике. Мы еще этой штуковины не видывали и вообще не знали, какие бывают интересные современные фантастические фильмы-ужастики. Он рассказывал полночи в таких подробностях и красках, как может только увлеченный этим жанром будущий журналист.

У меня соседом в Конькове был синхронист-переводчик, который часто приглашал на закрытые просмотры в Дом архитектора, Дом кино и т. п., где я с его детьми наслаждался очень качественным кинематографом западного производства. Но такого невероятного по сюжету, эффектам и приключениям фильма мне не попадалось. Был фильм-мультик «Приключения Гулливера»[61], тоже довольно мощный, еще какие-то, но этот, по рассказам, был настолько захватывающ и замечательно сделан… что я потом даже не стал его смотреть, когда появилась возможность, настолько мне врезался в память красочный рассказ о нем. А та герла диогеновская, Нахапетова, вышла за него замуж и стала лет через 15 редактором какого-то экономического журнала.

А феодосийские ребята приезжали к нам в Москву в следующем году. Толик очень быстро завязал множество знакомств и впоследствии зависал уже у новых знакомых. А с Сашей-ювелиром была забавная история, которую я опишу дальше. Сам он страдал от разорений в своей Феодосии, которым его подвергали менты, дававшие ему года два-три поднагулять жирок, а потом приходившие с обысками и находившие у него серебро, золото и драгоценные камни в форме кабошонов, которые он покупал сам или ему давали заказчики. Так что с внезапными банкротствами к тому времени он сталкивался раза три-четыре.

Поня и Инна

Пары

В это время очень многие из нашего «призыва» переженились между собой или с только пришедшими на тусовку свеженькими герлами. Шуруп с Алисой, Руслан Индеец с одной очень приятной девушкой, Саша Мафи со Светой, Владик Маугли с Мариной Таблеткой (оба утонченной, но разной красоты), Славик Волшебник с Катей, которая мне потом французский язык преподавала, Олег Шереметев с Олей, Шурик Силламяевский с кем-то тоже, Макс Шешуков Казанский с Таней, Егор Львовский с Татьяной и так далее. Продолжали жить ни шатко ни валко пары, сложившиеся годом-двумя-тремя ранее, как Шлягер с Наташей Солнышко, Макс Левин с Олесей Троянской, милейший Женя Кемеровский с бывшей кемеровской подругой, они наконец перебрались в Москву, Поня с Инной, Арыч (Артур Церих-Глечян) с Настей, Сид с сестрой Чапы Сашей Сяо. И даже Максим Фрилавушка вроде женился. То есть никакой беспорядочной свободной любви у нас не наблюдалось, в отличие от Хейт-Эшбери 1967–1969 годов…

Принцесса и Честнов

Кстати, о тогдашней нашей дурости: на следующую акцию моя беременная жена уже не пошла, а залезла на последний этаж близстоящего дома, чтобы с Аксеновым фотографировать все сверху. Кодовых замков, напомню, нигде не было в стране. Но это полдурости. Основная была позже, когда нашего нормально родившегося сына мы под влиянием банды рожавших в воду и вообще водяных мучителей детей в начале апреля следующего, 1988 года купали в ледяной проруби в Нескучном саду. Такие были веяния, которым поддавались многие.

В реставрации

За осень – зиму 1987–1988 годов благодаря своему новому ближайшему другу, Антону Семенову, я пошел учиться реставрации икон в кремлевскую бригаду Евгении Михайловны Кристи. Антон к тому времени женился на дочери священника, молоденькой пятнадцатилетней хиппице Тане Свешниковой. Они жили в начале Покровки, и ее отец собирал своих «духовных чад» на вечера бесед и молитв. И, зашедши раз в гости к Антону и Магдалине, я попал на такое собрание, в конце которого симпатичный паренек, Леша Белов, спросил собравшихся, нет ли кого, кто хочет заниматься реставрацией икон. Я взял номер его телефона и, посоветовавшись дома с женой, которая настояла на том, чтобы я воспользовался этой возможностью, пошел к нему в ученики. Мой дед по матери, которого я никогда не видел (он умер за четыре года до моего рождения), был иконописцем до революции.

Арыч с Настей

В бригаде, которая сидела в основном здании «Росреставрации» на Кадашах, атмосфера была напряженная, но благодаря моей общительности я довольно быстро нашел общий язык со всеми. При этом друг с другом эти люди почти не разговаривали, контакт поддерживали зачастую через