– У меня уже есть источник информации, – я кивнула на присевшего на подлокотник кресла Егора. – Но вы правы, я действительно хотела бы кое о чем вас спросить… вернее, кое о ком.

Допив пиво, Громов поставил пустую бутылку на пол, откинулся на спинку дивана и смерил меня долгим изучающим взглядом.

– Ты и правда чертовски на нее похожа, – констатировал он спустя недолгую паузу. – Какая ирония… ладно. Хочешь узнать, как она умерла? Тебя ведь это интересует?

– Да, – коротко отозвалась я и парой мгновений спустя добавила: – Но, если бы вы рассказали все, что о ней помните – какой она была при жизни, как стала… не такой, как остальные, я была бы вам благодарна.

– Благодарна? – с насмешкой переспросил Громов. К слову, эта усмешка у них, похоже, семейное. – Мне до чужих благодарностей дела нет, если, конечно, их невозможно положить в карман. Что до Ингрид…

Его лицо сделалось задумчивым, а усмешка оказалась стерта.

– Она всегда была не такой, как все. Да, обращение в русалку изменило ее, но она всегда могла видеть низших. Чувствовала их, а они чувствовали ее. Мы оба были не такими, как остальные, это нас и сблизило. Нам не был нужен никто, мы проводили время вместе целыми днями. Я не рассказывал ей всего, но о многом она догадывалась сама. Она была проницательной, а я так и не сумел разгадать ее до конца… – Громов потянулся к пиву, на полпути вспомнил, что бутылка пуста, и снова усмехнулся: – А еще она была скрытной. Я знаю, что ее притягивало сверхъестественное, мистическое – то, что нельзя объяснить общеизвестными законами. Но до сих пор не знаю, стала она русалкой по своей воле, или это все-таки было случайностью.

– По своей воле? – удивилась я. – Разве это возможно?

– Сложно, но возможно, если знаешь, как, – Громов явно не хотел об этом рассказывать и жалел, что проговорился. Поэтому тут же увел тему в сторону: – Тебе уже наверняка известно, что Ингрид уехала из «Прудов», едва окончив школу. Она пропала для меня на несколько долгих лет. Я искал ее, но тщетно – ее отец, твой дед, позаботился о том, чтобы ее ничего не связывало с прошлым. Но только такие места, как «Поющие пруды», так просто не отпускают… и связь между русалкой и водой, в которой она обратилась, так просто не разорвать. Вот и Ингрид разорвать не сумела. Вернулась сюда… тогда я и узнал, что она давно замужем и воспитывает четырехлетнюю дочь.

В следующий момент внимание Громова отвлек вошедший в комнату пес. Я знала, что у Егора есть собака, но никогда ее не видела. Крупная черная дворняга по кличке Пират обычно сопровождала Германа Громова в лесу.

Только теперь, впервые увидев Пирата, я поняла, почему он получил такую кличку – у него отсутствовал один глаз.

Входя в комнату, пес выглядел если не дружелюбным, то нейтрально настроенным, но, увидев меня, резко зарычал. Пригнулся к полу, прижал уши и оскалился – совсем как Джек, когда чувствовал угрозу.

– Пират, – с угрозой в голосе произнес Громов.

Тот продолжил скалиться.

– Пира-а-ат, – еще строже протянул он.

Обогнув меня по далекой дуге, пес подошел к своему хозяину и улегся у его ног, не сводя с меня настороженного взгляда.

– Животные чувствуют низших, – пояснил мне Егор. – Пират обучен их выслеживать, а ты тоже необычный человек, поэтому он так на тебя реагирует.

Глупо, наверное, но мне стало немного обидно. Негативное людское отношение я могла воспринимать спокойно, а вот неприязнь животных задевала. Я-то их всех всегда любила.

– Вы так и не рассказали про гибель моей мамы, – когда молчание затянулось, напомнила я Громову. – И еще… я знаю, что она сделала. Что она…

– Убивала? – закончил Громов и, не став меня жалеть, подтвердил: – Да, она убила нескольких человек. Сначала это был парень из местных, а потом небольшая группка туристов, приехавших порыбачить в наши края. Среди них был ребенок.

Он говорил об этом так спокойно, а у меня внутри все покрывалось льдом. Я фактически не знала свою мать, но понимание, что она совершала такое… это было просто ужасно. Чудовищно.

– Она не хотела этого делать, но ей нравилось питаться человеческой энергией, – продолжил Громов. – Первое время после обращения для русалок это своего рода наркотик. Низшие завлекают и убивают людей, чтобы стать сильнее, и русалки первое время после обращения тоже испытывают такую потребность… только используют для этого не когти и посылание страшных образов, а пение. Впрочем, некоторые не отказывают себе в таком удовольствии и после. Что до Ингрид… я не знаю, как она жила после того, как уехала. Но, вернувшись, она пришла ко мне и попросила о помощи. Она снова хотела петь и не могла это контролировать. Хотела убивать… Я предложил ей провести один… ритуал, назовем это так. Не буду вдаваться в подробности, но это примерно то же самое, что обращение. В то время на озере как раз снова активировались низшие, и справляться с ними в одиночку мне становилось все сложнее. Тот ритуал должен был одновременно запечатать проход и помочь ей ослабить связь с озером, ослабить русалью сущность.

В очередной раз повисла пауза, после которой он закончил:

– Я предупреждал Ингрид, что это опасно, но она настояла. В итоге ее организм не справился.

Не могу сформулировать, что я почувствовала в этот момент. Сложно скорбеть о той, кого практически не помнишь, пусть даже это твоя родная мать. Мне было одновременно жаль и ее, и тех, кто умер по ее вине. Жаль, что все сложилось именно так… и, пожалуй, жаль саму себя, потому что мне тоже предстояло через все это пройти.

Наверное, именно в этот момент, сидя в старом потрепанном кресле я твердо решила не повторить судьбу матери. Как бы ни было страшно и больно, я обязана со всем справиться. Не знаю, взяла ли уже на душу грех, лишив кого-то жизни, но никогда больше этого не сделаю. Буду литрами вливать в себя полынный отвар, просить Егора запирать меня в комнате – сделаю что угодно, только бы не превратиться в монстра.

– Майкл говорил, что причиной смерти мамы назвали остановку сердца, – припомнила я. – Почему тогда вас обвиняли в ее смерти?

– Потому что в момент ее гибели я находился рядом, – пожал плечами Громов. – Наша семья всегда стояла и до сих пор стоит многим поперек горла. Я не самый приятный человек, если ты еще не заметила.

Больше на эту тему я его расспрашивать не стала.

Он явно не хотел говорить подробности, да и меня в настоящий момент они не слишком интересовали – пока информации с меня было достаточно.

Чуть позже, сидя в комнате Егора, я никак не могла отделаться от холода, поселившегося в душе. Обхватила колени руками и гипнотизировала взглядом чашку с недопитым кофе.

– Я тоже могу умереть, да? – безэмоционально спросила я. – Во время превращения.

Присев рядом, Егор обнял меня за плечи:

– Ты не умрешь, Марина. Никакого… ритуала, какой проводил для Ингрид мой отец, не будет. Ты просто перевоплотишься, и высвобожденная в этот момент энергия закроет проход.