– Прекратите! – выкрикнула, переводя взгляд с одного на другого. – Вы что, с ума сошли?!

Всякое бывало в моей жизни, но чтобы из-за меня дрались – никогда! И это оказалось ничуть не романтично, а просто ужасно.

– Данила, – я постаралась вложить в интонацию просьбу и в то же время говорить убедительно. – Пожалуйста, иди домой.

Не знаю, чем бы все закончилось, не покажись на пороге дома Майкл, привлекший к себе внимание демонстративно громким покашливанием.

– Мы с тобой еще не договорили, Громов, – процедил Данила и, наградив его убийственным взглядом, зашагал прочь.

Я мысленно выдохнула и, опасаясь, как бы Данила не надумал вернуться и «закончить разговор» сейчас, потащила Егора во двор. Как вскоре выяснилось, он пришел еще с час назад и дожидался моего возвращения под воротами. А Майкл, заметив Егора, пригласил его на чай.

– Как выходные? – поинтересовался Егор, когда мы поднялись в мою комнату.

– Неплохо, – я погладила вбежавшего следом за нами Джека. – Не считая одной увязавшейся за мной низшей. Знаешь, каждый раз, когда я начинаю думать, что привыкла к их внезапным появлениям, они снова застают меня врасплох. Жутко это все-таки.

– Надо же, – Егор сделался задумчивым. – Ты сильнее, чем я думал. Иначе низшая не смогла бы за тебя зацепиться вне пределов «Прудов»… Кстати об этом. Скорее всего, в ближайшие несколько ночей вода снова будет тебя притягивать. Я положил полынь на всех выходах из дома, но не факт, что она сумеет тебя сдержать. Поэтому будет лучше, если в ближайшие несколько дней я буду ночевать здесь.

– Эммм… – не зная, что сказать, протянула я.

– Могу лечь в гостиной, – тут же уточнил Егор. – Хотя было бы лучше прямо тут, с тобой. Иначе могу пропустить тот момент, когда ты превратишься в лунатика и отправишься к пруду петь убийственные песни. Убийственные – в прямом смысле, прошу заметить.

Я сложила руки на груди и вкрадчиво произнесла:

– Майкл, конечно, старается не ограничивать мою свободу. Но ночевки парня в моей комнате – это чересчур даже для него. К слову, в прошлый раз он тебя заметил и в восторг не пришел.

– Что ж, – Егора мои слова ничуть не смутили. – Значит, я буду осторожней, и на этот раз о моем присутствии в вашем доме он не узнает.

И Майкл действительно не узнал.

Егор прятал байк где-то на границе леса и приходил к нам пешком. Я оставляла калитку и входную дверь открытыми, и он тихо прокрадывался в мою комнату, когда Майкл работал за печатной машинкой. Дожидаться, пока он ляжет спать, было бесполезно – Майкл мог сидеть за своими рассказами почти до утра.

К сожалению, затея Егора оказалась ненапрасной. В одну из ночей я действительно поднялась с кровати и, пребывая в полусне, попыталась выйти из комнаты. Егор остановил меня уже на пороге и не дал закричать, зажав мне ладонью рот. Я быстро пришла в себя и после даже сумела заснуть, а когда проснулась, Егора, как всегда, рядом уже не было.

Вдобавок к ночным блужданиям у меня возобновились приступы. Приготовленный Майклом отвар больше не помогал. И, если бы не озерная вода, которую для меня заряжал Егор, я бы, наверное, вообще не смогла нормально существовать.

Данила, кажется, успокоился. Я знала, что они с Егором разговаривали после той короткой драки, хотя никто из них мне об этом разговоре так и не рассказал.

После уроков мы с Егором уезжали в лес. Это стало своего рода традицией, которую никто из нас никогда не нарушал. Мы, не сговариваясь, встречались у парковки, молча садились на байк и мчались вперед сначала по заасфальтированной, а потом по ухабистой проселочной дороге. С каждым днем становилось все холоднее, но настоящие морозы наступать не спешили. Облетели последние листья, устилающий землю ковер потемнел, и голые ветви плакали стекающими по ним каплями почти не прекращающегося дождя.

Казалось, серая морось навсегда поселилась в этих краях. Солнце не показывалось уже очень давно, и многие впадали в зябкую ноябрьскую меланхолию. Меня же долгое отсутствие солнечного света расстраивало не слишком. Я и раньше не испытывала особой неприязни к дождям, а теперь по-настоящему их полюбила.

Однажды, когда мы с Егором сидели у озера, начался сильный ливень. Сперва мне захотелось натянуть на голову капюшон и спрятаться от него, но в следующий момент я поняла, что это желание – ненастоящее. Просто привычка.

И я, не веря, что действительно это делаю, сняла куртку. Следом стянула свитер, сбросила ботинки и сняла носки. Оставшись в одной тонкой майке и джинсах, побежала вдоль озера, подставляя лицо тугим холодным струям и ловя их открытым ртом. Мне хотелось впитывать воду, точно губка, стать с ней одним целым, вобрать в себя ее память… Пролиться в реки, слиться с океаном, вознестись к небу белым паром и снова превратиться в дождь. Нескончаемый прекрасный круговорот…

– Ты сумасшедшая, Балашова! – догнав меня, прокричал Егор. – Ты еще не превратилась, твой организм может не выдержать и заболеть…

Перебив его, я засмеялась:

– Не более сумасшедшая, чем ты.

Мы стояли друг напротив друга – совершенно промокшие, шумно дышащие от быстрого бега. И я чувствовала, как охватившее меня безбашенное веселье постепенно сменяет нечто другое – какое-то томительное, растекающееся по венам волнение. Я видела, как по лицу Егора стекают капли дождя, как ему на лоб налипла влажная прядь, и как в его глазах отражается лес… А потом вдруг увидела в них – внезапно оказавшихся невероятно близко, отражение самой себя.

Я не успела подумать о том, что, дожив почти до шестнадцати лет, ни разу не целовалась и не знаю, как это правильно делается. Не успела уловить тот момент, когда мы подались друг другу навстречу и закрыли глаза, погружаясь в мир, принадлежащий только двоим.

Кажется, в отличие от меня Егор целоваться умел. И это оказалось очень приятно – ощущать его губы на своих, чувствовать на спине скольжение его теплых ладоней и улавливать ненавязчивый аромат терпкого парфюма, к которому добавлялись нотки можжевельника.

Я сделала то, что хотела уже давно – запустила пальцы в его густые волосы. И все-таки они оказались жесткими… своевольными и непокорными, как и их обладатель.

На нас обрушивались литры дождя, где-то скрипели, прогибаясь под ветром, сосны, а совсем рядом со мной билось чужое сердце – так же быстро, как мое собственное.

– Ты пахнешь лесом, – отстранившись, прошептала я.

– А ты – озером, – Егор посмотрел мне в глаза.

– Хочешь сказать, от меня пахнет тиной?

Он улыбнулся:

– Нет. Кувшинками.

Я не знала, как пахнут кувшинки. Но ассоциация с ними все равно польстила – может, благодаря взгляду и улыбке Егора? В первые наши встречи я отмечала, что в его взгляде нет того восхищения, с которым на меня смотрели многие другие парни. А теперь оно появилось. И отчего-то я была твердо убеждена, что ни к каким русальим чарам это восхищение отношения не имеет.