очень жаль, что так случилось…

Калинник круто повернулся и быстро вышел, ничего не видя перед собой. Не помнил, как взбежал по уходящему из-под ног трапу. Ветер ожег пылающее лицо. Вокруг лежала чернильная ночь. Хоть бы она скорее кончилась!

Внезапно над морем глухо бухнул тяжелый разрыв. Корабль вздрогнул. Калинника толкнуло в спину тугой воздушной волной, чуть не сбило с ног. По крутой металлической лесенке он быстро взобрался наверх и столкнулся с капитаном 2-го ранга, поднимавшимся на командирский мостик с другой стороны.

– Что стряслось? – крикнул Калинник.

– Еще не знаю, – отозвался командир «Зари». – Только без паники!

– Семафорят! – закричал сигнальщик. – С БО[56] двести три передают: наскочили на мину, большая пробоина в носовой части.

– Запроси: сумеют ли сами заделать пробоину; если нет, сколько продержатся на плаву. Эх, черт! Неужели напоролись на минное поле? – выругался капитан и ринулся к трубке переговорного устройства: – Стоп, машина!.. Отработать назад!

Но было поздно. На сей раз рвануло много сильнее, близко, у самого борта. Судно подпрыгнуло, словно ужаленное, упало куда-то вниз и резко накренилось влево.

– Тоне-е-ем! – истошно завопили на корме. Хлопнула крышка люка, другая, третья. По палубе забегали солдаты.

Перекрывая все, загремел голос Свята:

– Назад! Немедленно по местам!

На миг наступила неправдоподобная тишина. Даже грохот воды, врывающейся через пробоину в трюм, показался не таким оглушительным, словно стихия мгновенно подчинилась железной воле стального человека.

– Выходить только по моей команде! Офицеры, ко мне!

Послышались четкие распоряжения:

– Шлюпки на воду!

– Первый взвод – к правому борту! Минометчикам собраться на корме!..

«А где Толоконников? Почему не слышно командира?» – подумал Калинник, еще до конца не пришедший в себя от удара взрывной волны. Он стоял, прочно вцепившись в поручень, мокрый с головы до ног.

Толоконников не заставил себя долго ждать. Запыхавшись, он выскочил на капитанский мостик.

– Вы думаете, это мины?

Командир «Зари» не удостоил его ответом. Флагман все больше и больше кренился на левый борт. Убедившись, что пробоина велика и судно если не обречено, то идти дальше все равно не сможет, капитан 2-го ранга торопился спустить на воду все спасательные средства.

– А мы не перевернемся? – вяло спросил Толоконников.

– Не исключено. Поторопите людей, – неприязненно бросил капитан.

– Да, да, сейчас! – ответил Толоконников и остался стоять на месте.

«У него шок! – сообразил Калинник. – Такое часто случалось на фронте с необстрелянными солдатами. В подобном состоянии нет ничего зазорного. Человеку нужно только помочь, заставить взять себя в руки…»

Собравшись с силами, Калинник взял Толоконникова за руку и на ухо сказал:

– Пошли, Эрг. Наши места в носовой шлюпке.

Толоконников покорно последовал за ним.

А на палубе, широко расставив ноги и надвинув каску до переносицы, продолжал распоряжаться Свят. Его уверенный глуховатый голос действовал магически. Люди, привыкшие безоговорочно доверять придирчивому, вредному и даже на первый взгляд жестокому командиру, переставали метаться по кренящейся палубе, быстро и четко выполняли команды. К беспомощно болтающейся на неровной волне «Заре» уже подходили корабли охранения.

Прямо по носу медленно вставала окутанная утренней молочной дымкой земля – серая, вздыбленная сопками, враждебная. Перегруженные корабли – в каждый набилось втрое-вчетверо больше людей, – зарываясь в воду, тяжело переваливались с волны на волну. Хлесткий, порывистый ветер швырял на палубы каскады брызг. В трюмах места не хватало, и все, кто находился наверху, давно промокли насквозь. Но люди не замечали ни соленой промозглой сырости, ни холода. Молча стояли они, прижавшись друг к другу, и угрюмо смотрели вперед. Ждать добра от чужой земли не приходилось.

Конвой потерял два корабля и лишился возможности продолжать путь на Кайхэн. Предстояла высадка на Сахалин. И чем ближе подходили корабли к сумрачному берегу, тем сильнее нарастало напряжение. В любую секунду земля могла ощетиниться орудиями и пулеметами, обрушить на десант смертоносный огонь.

Неразлучные Однокозов и Калабашкин, совсем недавно плывшие на «Заре», оказались в одной шлюпке, а затем и на катере. Оба сидели на палубе, прикрывшись шинелями. Ветер продувал сукно, как решето, и они прижались, согреваясь собственным теплом.

– Пожрать бы чего! – прокричал Однокозов, перекрывая трубный вой ветра.

– Ишь чего захотел! А по мне, так гвардейская норма для сугрева больше к месту была бы.

Оттого что они нечаянно поменялись ролями, весело не стало. Оба задумались, каждый о своем.

Однокозов давно решил: кончится война, и он заберет друга к себе. Никите все равно, где жить, так почему не в Туле? Город что надо. Девчат красивых полно. Работа стоящая всегда найдется. Как только скомандуют демобилизацию, пойдут они на выучку к отцу, классному мастеру-оружейнику, тайны ремесла постигать. Никита работы не боится, вкалывать умеет дай бог. Запросто может в мастера выйти. Клим тоже постарается от друга не отстать. Побаловал в свое время, и хватит! Теперь ему не с руки клешами мостовую подметать. Гордость не позволит. Как-никак фронтовик, орденоносец! Больше всех, конечно, гордиться этим будет батя… Клим теперь на жизнь иначе смотрит. Война многому его выучила. Человек прежде всего должен знать настоящее дело, да так, чтоб оно у него в руках горело, тогда ему и цена другая, и людское уважение обеспечено. Но умение само не приходит. Прежде чем выучиться чему-то, надо кровавые мозоли набить…

На палубу навалилась высокая шипящая стена. Если бы не спасительный канат, протянутый от рубки к носу, многих такой волной могло запросто слизнуть за борт.

– Ну и купель, лихоманка ее возьми! – выругался Калабашкин. – Скорей бы до берега доплюхать!

– Еще неизвестно, как нас тот берег приголубит! – ответил Однокозов.

– Все едино лучше на земле.

– Не скажи…

Выстрел ударил неожиданно. Блеснул на берегу огонек, будто кто чиркнул спичкой; какое-то время спустя донесся глухой раскатистый звук. Позади катера взметнулся белесый султан разрыва.

– Никак стреляют! – воскликнул Калабашкин. – Что ж они, раззявы, так долго моргали?

– Тебя поджидали, чтоб фигуру получше рассмотреть…

Стреляла, по крайней мере, целая батарея. Часто-часто затакали с разных сторон крупнокалиберные пулеметы, расцвечивая берег устрашающим фейерверком.

– Во чешут, сволочи!

– Дадут прикурить!

Приподнявшись, друзья, потрясенные, вглядывались в кипящее от разрывов, вспученное пулями море.

С кораблей открыли ответный огонь. Над головами солдат звонко застучал, затрясся зенитный пулемет. На немыслимо высокой ноте взревели двигатели. Очевидно, командир приказал выжать из машины все, что она могла дать. Катер подпрыгнул, резко прибавил скорость и понесся вперед, разрезая волны, – по бокам вспухли и уже не опадали два высоких, бешено клокочущих буруна.

Земля быстро приближалась. До нее оставалось совсем немного, когда в один из вырвавшихся на первый план торпедных катеров попал снаряд. Судно вильнуло и, проскочив еще немного