близости с сушей чувствуешь себя надежней.

– А по-моему, наоборот, – возразил Толоконников. – Не думаете же вы, что у японцев на Сахалине нет противодесантной обороны?

– Не знаю. Не докладывали, – буркнул Свят, чем еще более раззадорил Толоконникова.

Инженер-капитан начал возражать из духа противоречия. Сделай аналогичное предложение кто-либо другой, он отнесся бы к нему спокойно. Никто не знает, чем встретит их пролив Лаперуза и где находятся минные поля, если они там есть. Идти предстояло вслепую, риск был везде одинаков. Но теперь, начав говорить и убеждать других, Толоконников сам искренне поверил, что доводы его наиболее разумны.

– Насколько мне известно, прибрежный фарватер мелководен, – вмешался молчавший до этого Калинник. Пристроившись в уголке за столиком, он что-то записывал в толстую тетрадь, служившую ему подспорьем в проведении разного рода бесед с солдатами. В ней можно было найти сведения любого характера: от калибров вражеского оружия до названий звездных систем.

– Точно, – подтвердил командир «Зари», – однако для наших судов со сравнительно небольшой осадкой это не опасно, проскочим.

Толоконников смотрел на замполита, еще не понимая, на чьей тот стороне.

– Я, конечно, профан в морском деле, – сказал Калинник, – но слышал: постановка мин на малой глубине затруднена. Так что движение здесь, вероятно, безопаснее и…

– А береговые батареи? – перебил Толоконников. – Ты полагаешь, на мысе Нисиноторо[54] их нет?

Толоконникова до крайности возмутило, что замполит, которому по штату положено подпирать плечом командира, его не поддержал. Даже если командир ошибается, лучше при всех сказать «да», чем опровергать; для дела, во всяком случае, полезней. В этом инженер-капитан видел осуществление принципа единоначалия на практике. Калинник же придерживался иной позиции. Как-то на днях он заявил: «В принципе я, конечно, за тебя, Эрг. Но это вовсе не означает, что всегда буду гладить по шерстке – уж извини! Как ни парадоксально звучит, но иногда возразить тебе просто необходимо, чтобы тем самым вовремя помочь…»

– И все-таки я предпочитаю иметь реально осязаемого противника, – упрямо сказал Свят. – С ним можно сойтись вплотную и придавить! Тут все от тебя зависит. Мы же десантники – хоть и морская, но пехота. И сильны мы на твердой матушке-земле!

Возражения Свята подлили масла в огонь. Это было явное покушение на его, Толоконникова, командирский авторитет. Стоит раз уступить, и… Что подумают подчиненные? Заместитель понимает и знает больше? Нет, командир не мог, не имел права сдавать позиций. Тем более что был уверен в их бесспорности.

– У нас иная цель! – воскликнул Толоконников. – Вы ее знаете не хуже меня, капитан! Во имя главной цели мы не должны нарываться на столкновение с японцами. Надо идти мористее!

За последние дни Толоконников так и не обрел душевного равновесия. Казалось, все замечают его крайнюю неуверенность и смотрят как на человека, занявшего чужое место и неспособного справиться с трудной должностью. Командирская ноша оказалась нелегкой. Приходилось решать тысячи насущных вопросов, разбираться в человеческих судьбах и характерах и, главное, брать по всякому поводу ответственность на себя! Впрочем, Толоконников понимал и другое: шанс, выпавший на его долю волею случая, бывает раз в жизни. Другого такого не представится. Поэтому ради сохранения престижа он был готов на все.

– Давайте так и сделаем, товарищ капитан второго ранга, – повернулся Толоконников к командиру «Зари». – Пусть наш курс пройдет подальше от Сахалина.

Моряк не шевельнулся. Он сидел за столом, подперев одутловатую щеку кулаком. Глаза его были прикрыты.

– Вы что, не согласны? – спросил Толоконников.

– Как у вас просто, товарищ инженер-капитан: согласен – не согласен, – проговорил моряк. – Тут куда ни кинь, всюду клин. А я не отгадчик. Впрочем, если честно, в предложении Ивана Федоровича мне видится больше резона.

– А мнение командира десантного отряда интереса для вас не представляет? – вскипел Толоконников.

– Ну почему же? – возразил командир корабля. – Я выслушал разные мнения и сумею быть беспристрастным.

– В конечном итоге вам решать, – снова вмешался Калинник. – Действуйте, товарищ капитан, как считаете нужным. На море вы – главная фигура. Мы будем командовать на берегу.

Толоконников метнул в него сердитый взгляд. Тоже еще адвокат: и нашим и вашим под дудочку спляшем!.. Громко хлопнув дверью, он выскочил из кают-компании и взобрался по трапу наверх.

Стоя у борта корабля, Толоконников недовольно покусывал губы. Мало того что не сумел логично доказать свою точку зрения, но и не настоял до конца на изменении курса. Больше всего он был возмущен поведением Свята и Калинника. «Помощнички! – думал с ожесточением. – Утопить готовы хоть в океане, хоть в луже…»

– Простите, Эрг Николаевич, – раздалось у него за спиной, – не помешаю?

Толоконников от неожиданности вздрогнул, круто обернулся. Позади стоял Червинский. Профессор любил ходить с непокрытой головой, ветер растрепал его густые, изрядно поседевшие волосы.

– Что вам угодно? – отрывисто спросил Толоконников.

– Вы отдыхали? Прошу прощения, – извинился Червинский.

– Это я виноват, Вениамин Сергеевич, – пробормотал Толоконников, испытывая неловкость за грубый тон. – Нервы шалят. Я вас слушаю.

– Все почему-то нынче взволнованы, Эрг Николаевич. Мне, простите, интересно узнать, когда мы прибудем на место?

Толоконников внутренне возмутился. До чего ж наивен, не от мира сего! На каждой миле отряд подстерегают десятки опасностей, а он: сколько осталось ехать…

– Мы ведь можем и не доехать, Вениамин Сергеевич, – заметил Толоконников.

– Это почему? – удивился Червинский и тут же спохватился: – Ну да, конечно, я понимаю: война и все такое прочее. Но я спрашиваю – о расписании…

– Безусловно, приказом точное время прибытия к месту назначения определено, – притворно вздохнул Толоконников. – Но, как вы сами изволили выразиться, война. Она, знаете, не очень-то с расписанием считается. – Толоконникову стало весело. – А позвольте спросить, почему возникла необходимость вам, гражданскому человеку, участвовать в десантной операции? Не обижайтесь, пожалуйста, может, я чего-нибудь недопонимаю, но не лучше было бы вам приехать потом, когда Кайхэн будет освобожден?

– Мне очень жаль, вы действительно недопонимаете, молодой человек. И не в состоянии не только осмыслить мою роль, но и до конца оценить значение всей экспедиции в целом, – не на шутку рассердился Червинский.

Горячность ученого рассмешила. Чудак!.. Думает, без него дело не освятится? Однако вслух Толоконников высказался осторожно:

– На Кайхэне, профессор, находится вооруженный противник. И согласитесь, для борьбы с ним нужны скорее войска, чем ваша научная компетентность.

– А вот и ошибаетесь, милейший Эрг Николаевич, – внезапно успокоился Червинский. – Позвольте преподать вам примитивный урок политграмоты. Спрашиваю: что есть капитализм? Отвечаете: стремление к наивысшим прибылям. А если на эти прибыли посягают, откажется ли капиталист от них добровольно?

– Разумеется, нет, – рассмеялся Толоконников. Он был несколько сбит с толку и раздосадован, что дал себя втянуть в никчемную перепалку.