Задача преподносить евангельские истории и уроки, исходящие от Слова Божьего, смелым и верным главам церквей, казалась мне честью. Их жизни и служение воодушевили меня и многому научили. Но еще более меня отрезвила меня и взволновала сцена, свидетелем которой я стал чуть позже.

Как-то рано утром я вышел из комнаты и увидел небольшую группу: те ходили между участниками, заполнившими двор. Издали я смог разобрать, что они разрывают какие-то книги на части и передают странички тем, кто сидит на земле. Когда я подошел поближе, я был потрясен, когда понял, что они рвут Библию.

Заметив мои чувства, Дэвид поспешил объяснить: «Здесь только у семерых глав церквей есть собственные экземпляры Библии. И вот, ночью мы собрались и решили, что по завершении встречи каждый глава отправится в свой город, в деревню или на ферму по крайней мере с одной библейской книгой. Вот этим-то мы и занимаемся. Мы спросили каждого, в каких книгах он не мог до сих пор наставлять, и теперь даем каждому хотя бы одну новую».

Я был не только восхищен их верой и жизнью. Мне было стыдно за себя. Даже сегодня, когда с тех событий прошло пятнадцать лет, я считаю всю ту поездку, а в особенности ту последнюю неделю, одним из самых значительных поворотных событий на моем духовном и личном пути.

Уже тогда я ощутил, что эта недельная встреча навсегда изменит мою жизнь и мое дело. А ведь она еще не закончилась – как и мои приключения в Китае.

Упрек, полученный от Бога

Женщины на встрече составляли где-то десятую часть. Меня они заинтересовали. Я осознавал, что любой глава домашней церкви принимает на себя серьезный риск, но меня удивляли женщины, добровольно идущие на опасность. И как они возглавили группы? Я хотел выслушать их истории. Как они познали Иисуса? Как пришли к тому, чтобы принять руководящие роли?

Публичные беседы продолжались, как и дивные истории. Но я считал, что должен говорить не только на них, но и в перерывах, и во время трапез – с маленькими группами. Весьма скоро я выяснил, что все главы церквей – сильные личности, духовно зрелые, необычайно способные четко излагать свои мысли о вере. Женщины были преимущественно страстными проповедницами – в их сердцах горел духовный огонь. Каждая могла по три часа, на одном дыхании, свидетельствовать об Иисусе. Их пыл и рвение были ни с чем не сравнимы.

На встрече я узнал, что женщины насаждали церкви по всей этой провинции, как и на территории близлежащих. Когда я спросил их о том, что сложнее всего для глав церквей и пасторов, они объяснили: у них нет таких титулов. «Здесь все женщины – странствующие проповедницы и основатели церквей», – сказали они. И я начал понимать, что значат звания. Я полагал, что опасней всего быть пастором или главой домашней церкви. Но, послушав этих женщин, я начал в этом сомневаться.

Если судить по их историям, то проповедничество или насаждение церквей было, вероятно, куда более опасным, чем управление общиной верующих. Роль проповедника или основателя церкви требовала свидетельствовать о Христе перед неверующими. В этом таилась немалая опасность: приходилось решать, можно ли доверять людям. И в этом проповедницы полагались на водительство Духа Святого. Рассказывали они о своей вере страстно, но знали, как велик сопряженный с исповеданием риск.

Я спросил их, как они стали проповедницами и основательницами церквей.

«О, да обычное дело!» – был их ответ.

«Что вы имеете в виду?» – задал я вопрос.

«Стоит основать церкви, и их главы зачастую попадают в тюрьму, – объяснили они. – Когда глав нет, руководить начинают другие. Их тоже забирают в тюрьму. Но каждый раз появляются третьи – занять их место. Мы просто делаем то, чему обучены: берем Слово Божье и делимся им с людьми. Когда люди слышат весть, возникают новые церкви. Вот так Бог и растит Свою церковь».

Я был изумлен этой ясной и простой стратегией и тем, как они ей привержены. Казалось, их не интересовали ни титулы, ни иерархия, ни формальная структура: они были полны решимости рассказывать историю Иисуса, и ничто иное не имело значения.

Я подумал о многих американских деноминациях, внутри которых бушуют распри из-за власти и права руководить. А китайцы понимали: значение имело только одно – братство во Христе. И я был уверен: если в домашних церквях возникнет несогласие в том, кому руководить, спор быстро зайдет о том, кто быстрее всех и безоглядно отважится выйти во враждебный мир и нести грешникам Благую весть об Иисусе. Казалось, проповедницам просто некогда обсуждать должностные обязанности или церковные титулы.

* * *

В конце недели, закончив последнюю серию публичных бесед и историй, я ощутил прилив благодарности за все, что услышал и чему научился у глав домашних церквей. Да, наши культуры и религиозный поиск могли разниться, но я испытал глубокое духовное единство с этими братьями и сестрами. Я хотел открыть им свое сердце так, чтобы они увидели, как я их уважаю и ценю.

Я хотел сказать им что-то вроде: «Как мы можем действовать совместно? Как нам учиться друг у друга? Как мне и другим из церкви Запада пойти с вами по одной дороге и, может, даже вместе служить и проповедовать?»

Я хотел это спросить. Мне следовало это спросить. Я уже собирался это спросить. Но…

Я утомился, я очень долго не спал, я был истощен и просто сказал: «Как вам помочь?»

Я еще не услышал ответа, а уже знал, как воспримут мои слова. Они поняли вопрос как предложение материальной помощи. И, естественно, один из глав предположил, как использовать «предложенные» деньги.

«Доктор Рипкен, – сказал он, – прямо сейчас четыреста наших предводителей в тюрьмах. Их семьи страдают. Многим из них нечем платить за школу, за жилье, за еду и одежду. У них нет ничего. Вы знаете наши истории. Может быть, вы расскажете о нас в вашей стране? Сможете собрать пожертвования? Тогда мы позаботимся об этих бедных семьях, пока их мужья и отцы сидят по тюрьмам».

То была отрезвляющая просьба. После всего того, что я слышал и видел, я чувствовал вдохновенное желание сказать им, что готов превратить это в дело своей жизни. Я готов был поклясться, что, где бы я ни оказался, я буду рассказывать о них – верных главах домашних церквей. Конечно же, в мире не было