– Соскучился.

– Не верю, но приятно.

– Что нового? – спросил мусорщик.

– Все то же – бардак… Приказ вчера подписал – очистные сооружения на химзавод. Знаешь, сколько денег стоит? – с неожиданной обидой спросил Петр Иванович.

– А сколько голосов на выборах! – с усмешкой ответил мусорщик.

– Да брось ты, – досадливо сказал Петр Иванович. – О вечном пора думать. Может быть, ты и прав…

Девушка переводила глаза с одного на другого, не упуская ни слова из разговора.

– Как зовут-то? – обернулся к ней Петр Иванович.

– Оля.

– Да? – он внимательно посмотрел на нее и усмехнулся. – Ну, Оля так Оля…

Позади них распахнулась дверь салона, и на палубе появился плотный кудрявый паренек в тельняшке и длинных трусах с рисунком американского флага. Паренька поддерживал могучий матрос.

– Папа! – обиженным басом обратился он к Петру Ивановичу. – А где Лиза?

– Сбежала твоя Лиза, – хмуро ответил тот. – Столы не надо было переворачивать.

– Он первый начал… – стал было оправдываться паренек.

– Дурак! – крикнул на него отец. – Ты ему два пальца свернул, а у него послезавтра концерт в Лужниках! Иди спать, не позорь меня!

– Папа, я нечаянно… – переживал увлекаемый матросом обратно в салон паренек. – А Лиза! Она меня обещала ждать из армии!

– Как же! – буркнул ему вслед Петр Иванович.

– Неужели в армию отдали? – удивился мусорщик.

– Что значит, отдал? Призвали.

– И не жалко?

– Жалко у пчелки в попке. По городу недобор пятьдесят процентов! Кто-то должен в армии служить?

Он отложил спиннинг и достал из-под шезлонга бутылку кагора.

– Сладенького? – предложил он. – Впрочем, ты сладкого не любишь, – отмахнулся он от мусорщика.

– А я не против, – согласилась девушка.

– Бокал, – не оборачиваясь, велел Петр Иванович.

Говорливый господин исчез и в то же мгновение возник снова, будто держал бокал наготове за спиной.

Петр Иванович налил вина и протянул бокал девушке:

– Ваше здоровье, Ольга…

– Ивановна, – подсказала та.

– Ивановна так Ивановна, – согласился хозяин, чокнулся бутылкой и отпил в один присест половину.

– А знаете ли вы, Ольга, что это за человек? – кивнул он на мусорщика.

– Интересно-интересно, – с готовностью откликнулась девушка.

– Значит, не знаете… Кирилла с гитарой ко мне, – снова приказал не оборачиваясь Петр Иванович. – Если еще спать не уложили.

– Он пьяный, не надо, – попробовал возразить мусорщик.

– Спокойно, – ответил Петр Иванович и обратился к девушке. – И мой выродок на что-то горазд. Не только водку жрать.

Снова говорливый господин исчез и явился в одно мгновение – теперь вместе с кудрявым пареньком. Кирилл был уже прилично одет и шел самостоятельно с гитарой под мышкой.

– Любимую, – велел Петр Иванович.

– Стоя, что ли? – буркнул тот.

Отец уступил ему шезлонг, а сам присел на леер.

Кирилл подстроил гитару и запел, потягивая «А», делая паузы, отчего песня становилась много чувственнее.

Когда растаяли самые последние отзвуки последнего аккорда, Кирилл опустил гитару и взглянул на отца. Тот в свою очередь посмотрел на девушку:

– Понравилось?

– Очень, – искренне ответила та.

– Его стихи, – указал на мусорщика Петр Иванович. Перехватил ее удивленный взгляд и пожал плечами: – Вы что, первый день знакомы?… А впрочем, что я в ваши игры лезу! Давай теперь эту… – обернулся он было к сыну и тут же махнул рукой: – Не надо. Иди. А то совсем растаю…

Кирилл с достоинством покинул палубу.

Откуда-то послышался неприятный электронный зуммер. Говорливый господин вытащил из внутреннего кармана радиотелефон, прижал к мясистому уху и осведомился:

– Чего еще?… – растерянно глянул на хозяина и сказал: – Они арестовали счета.

Петр Иванович неожиданно резко для его солидной комплекции вскочил и пнул шезлонг так, что тот сложился и отлетел к дверям салона.

– Поднимай курортников! Ефимова ко мне! Вызывай Москву! – повернулся к мусорщику и развел руками. – Извини, опять бардак начинается! Хочешь каюту? Отдохнете.

– Поедем, – поднялся тот. – Мы на машине.

– Отдай ключи. Мои тебя довезут, – категорически сказал Петр Иванович, галантно раскланялся с девушкой и пошел в салон. Говорливый господин спешил следом.

– Он кто? – спросила девушка, думая о чем-то своем.

– Мэр, – мусорщик глянул на часы. – Скоро светает. Как раз успеем.

Они ехали по узким улочкам в длинном «линкольне». От водителя и охранника их отделяло бронированное стекло, так что мусорщик и девушка спокойно разговаривали сзади.

– Невероятно, – сказала девушка. – Не сплю уже пятую ночь, и порхаю, как бабочка… Продолжим?

– Я иссяк. Твоя очередь.

– Любовь, любовь… – вздохнула девушка, задумчиво разглядывая кожаную обивку потолка. – Такая разная. Странно, что называется все одним словом… Ты так и не решился поцеловать ни одну девочку, потому что читал слишком много книг и боялся, что в жизни это будет не так красиво. В армии ты был единственным нецелованным и очень стеснялся этого, и отмалчивался в похабных солдатских разговорах. А мужики кругом были грубые, потому что служить тебя угораздило в десанте, в штурмовой бригаде…

Мусорщик остро глянул на нее. Девушка ждала этого, засмеялась и указала на бледную наколку у него на тыльной стороне кисти: парашют и буквы ДШБ.

– Наверное, Афганистан, – продолжала она. – Как раз те годы…

– Ангола, – поправил мусорщик. – Тоже братская помощь. Только братья почернее.

– Там ты и расстался с мечтой осчастливить все человечество разом, теперь ты хотел сделать счастливым хотя бы одного человека. И ты нашел этого человека: тихую близорукую сокурсницу. Она обладала удивительным даром: если она ехала в метро, ее обязательно прихлопывало дверью, она постоянно везде опаздывала и все теряла, и каждый продавец считал своим долгом наорать на нее. Вы поженились и были счастливы. Тебе не нужны были другие женщины, хотя она и в тридцать лет краснела, как девочка, при слове «трахаться» и старательно заменяла его смешными детскими выражениями. Тебя это трогало. Вы думали жить долго и умереть в один день. Но она ушла от тебя…