– Эй! – окликнул мусорщик. – Как тебя зовут?

– Элен. А может, Изабель. Еще не знаю, – она нажала на газ и умчалась.

Мусорщик проводил ее взглядом и сел на бордюр рядом с грязным, рваным от шляпы до ботинок бомжом. Достал сигарету, потом толкнул бомжа и протянул пачку:

– Кури.

Тот поднял на него мятое опухшее лицо и неожиданно низким, поставленным голосом ответил:

– Благодарю вас, я не курю.

Нежный розовый утренний свет лежал на снежных шапках домов, золотил тусклую медь куполов.

По узкой просеке, пробитой в глухом лесу, неспешно полз товарняк. Около сторожки путевого обходчика состав еще сбавил ход. Обходчица – рыжая, на редкость некрасивая девка в черном кителе с петлицами, дожидавшаяся у колеи, – пошла рядом с тепловозом.

– Привез? – крикнула она в кабину.

Машинист показал ей пакет, доверху набитый продуктами.

– Давай, – девка запрыгнула на ступеньку.

Машинист тотчас поймал ее за протянутую руку, затащил в кабину и торопливо облапил.

– А духи-то тебе зачем понадобились, а?

– Отстань! Вальке передал, что завтра не приеду?

– Передал, – машинист полез ей под китель. – Прокатимся до семнадцатого? На встречном вернешься, а?

Поезд полз дальше, удаляясь от сторожки.

– Да отвали ты! – девка грубо оттолкнула его. – Руки бы помыл перед тем как хвататься.

– А то заеду в пятницу на пару дней? Страшно одной, а?

– Кого тут бояться, кроме вас, кобелей! – Девка наконец вырвалась, взяла пакет и спрыгнула на землю.

– А тут солдатик из части сбежал, не слышала? Четверых в карауле покрошил и в лес подался, – злорадно крикнул машинист, свешиваясь на поручнях. – На пятнадцатом проезжал – уже чешут по кустам, с собаками.

Обходчица обернулась:

– Как покрошил? Убил?

– Нет, поцеловал. Взасос! – захохотал машинист, удаляясь.

Обходчица вернулась к сторожке, но вместо того чтобы войти в дом, обошла его, пристально оглядываясь по сторонам. Дернула замок на сарае – закрыт. Подняла кусок рубероида, прикрывающий поленницу от дождя, и увидала сверху стальной затыльник приклада. Растерянно повертела оружие в руках, не зная, что делать. Потом неумело, наугад подергав за рычажки, отсоединила магазин и выщелкала патроны в ведро. Автомат положила на место.

В маленькой сторожке, по-женски уютно прибранной, свернувшись на узкой кровати, спал парень. Обходчица вынула из пакета коробку дорогих духов, открыла, понюхала. Подошла к зеркалу, мазнула духами по шее и на груди.

Потом присела перед спящим, внимательно разглядывая лицо – чистый лоб, детские длинные ресницы, заросшие редкой щетиной скулы. Осторожно погладила по щеке.

Парень тотчас открыл глаза, тревожно огляделся.

– Ищут тебя, – сказала девка. – На пятнадцатом участке уже. Часа через два будут здесь.

Парень напряженно, испытующе смотрел на нее. Потом вскочил, стал суетливо натягивать форму.

– Подожди. Еще есть время, – остановила его девка. – Минут через сорок пойдет порожняк. Соскочишь на тридцать шестом километре. Только не пропусти. Прямо от столба пойдешь в лес, там недалеко. Там старый хутор. Никто не живет. Вот продукты, – она засунула в пакет еще что-то из шкафа – хлеб, консервы, обвязала пакет веревкой. – Спички. Нож возьми. Вот духи – растереться там или порежешься. А потом возвращайся. С той стороны посмотри – если занавески открыты, значит, можно. Я буду ждать. Ты вернешься? Я буду ждать тебя каждый день.

Девка заплакала, уткнувшись ему в плечо.

– Только будь живой, пожалуйста… Только будь живой…

Парень лежал в обнимку с автоматом, пригнувшись за низким бортом грохочущей порожней платформы. Изредка выглядывал, щурясь от холодного ветра, провожая глазами километровые столбы.

На тридцать шестом километре он бросил пакет и прыгнул следом. Скатился под откос и прихрамывая пошел в глубь леса.

Хутор и в самом деле был нежилой. Мрачно чернели в сумерках дома с прогнившими крышами, слепыми окнами. Солдат, едва волоча ноги, добрел до первого дома, забрался на чердак и лег, накрывшись истлевшей соломой, дрожа от усталости, холода и отчаяния.

Его разбудил рев моторов в гулком утреннем лесу. Звук приближался, и парень вскочил, выглянул в узкую щель под крышей.

Из лесу показался крашенный в армейский камуфляжный цвет фургон.

Бежать было поздно. Парень рванул было затвор автомата, обреченно глянул на пустой магазин, отшвырнул его и снова приник глазами к щели.

Грузовик, завалив ветхую изгородь, остановился во дворе. Но вместо солдат из машины выскочили странно одетые люди – все в одинаковых дорогих дубленках, грязных и распахнутых на груди, в одинаковых шапках и кроссовках, с торчащими из-за пояса пистолетами или автоматами за плечом. Они начали выгружать что-то сзади из фургона.

Следом подъехал джип-уазик. Водитель, одетый в ту же странную форму, но, видимо, старший здесь, знаком отозвал одного из людей и отошел с ним к самому дому.

– Что делать будем? – спросил тот.

– Здесь закопаем, – решил старший. – Не везти же в Москву… По-тихому нельзя было разойтись?

– Так не ждал никто. Нос к носу. Они с перепугу дали, мы ответили, и понеслось. Карпуха даже лечь не успел.

– Вы-то сколько покрошили?

– Человек пять, не меньше.

– Кощей теперь нас всех закопает. Без товара, одного потеряли, пять ментов положили…

Солдат напряженно вслушивался в негромкие голоса внизу. Неожиданно под ногой у него с треском провалилась гнилая доска.

Двое собеседников отскочили от дома, задрав головы вверх, подняв стволы автоматов.

– Кто там? – крикнул старший.

Солдат затаился.

Второй, переждав мгновение, дал очередь по крыше.

Пули веером пробили кровлю над головой солдата, острая щепа полетела в лицо. Он отскочил. Старый дом трещал и ходил ходуном от каждого его движения.

– Павлин, Вышка, Элемент – на ту сторону! – командовал старший.

Сообщники окружили дом.

– Эй, кто там! Выходи! – крикнул старший.

Солдат молчал, еще надеясь на чудо.

– Богдан! – старший указал стволом на дверь.

Невысокий коренастый Богдан, который разговаривал со старшим у дома, вдоль стены подкрался ко входу, ногой выбил ветхую дверь, нырнул внутрь, тотчас откатился в сторону и вскочил, настороженно поводя стволом.

Солдат видел его под собой сквозь щелястый пол чердака. Он медленно, осторожно переступил, доска предательски скрипнула, и Богдан выстрелил на звук. Пуля пробила пол у самых ног солдата, и он, уже не скрываясь, кинулся в дальний угол чердака. Богдан повел ствол следом. Пули прошивали пол, оставляя острые лучики света в пыльной полутьме чердака. Этот светящийся пунктир настиг бы солдата у дальней стены, но доски под ним проломились, и он с грохотом рухнул вниз.