Группа единодушна в своем желании отдохнуть и набраться сил, а потом решать, что делать дальше. В эту первую ночь сестры соглашаются, что не смогут спать ни в одной из спален, и, к их удивлению, другие девушки думают так же. Они собирают одеяла, подушки и покрывала и устраиваются в столовой.

Магда с помощью Ливи составляет расписание работ. Одни помогут фермеру с коровами, другие займутся делами по дому. Две недели они работают, хорошо питаются и чувствуют, как к ним возвращаются силы. Отрастают густые блестящие волосы, а бледные щеки покрываются румянцем. Сестрам по-прежнему снятся тревожные сны, и каждую ночь по крайней мере три девушки просыпаются с криками. Но для этого им и дана передышка – время для врачевания не только тел, но и душ.

Циби выходит из дому, чтобы отправиться на ферму, – настала ее очередь помогать фермеру с коровами. У нее перехватывает дыхание, когда она видит стоящие во внутреннем дворе грузовики с открытыми кузовами.

Солдаты.

Она делает шаг назад, одной рукой взявшись за дверь, а другую поднеся к горлу. Страх внезапный и мучительный, она дрожит и натыкается на Магду, стоящую у нее за спиной.

– Все в порядке, Циби, – шепчет Магда. – Это русские. Посмотри на их форму.

На мужчинах действительно форма русских солдат. Циби пытается вспомнить русинский диалект.

Старший офицер называет себя и спрашивает:

– Вы владельцы этого дома?

Циби хочется рассмеяться, но она просто указывает на свои лохмотья, на собравшихся вокруг нее девушек в столь же изорванной одежде.

– Нет, господин. Мы узники, сбежавшие из Освенцима.

Она закатывает рукав и показывает ему татуировку.

Офицер медленно качает головой и тихо говорит что-то другим офицерам, сидящим на скамьях в грузовике.

– Как вы убежали? – спрашивает он.

– Марш. Мы сбежали из колонны на марше.

– Вы знаете, куда вас вели? Куда вы шли?

Циби этого не знала – почти ничто уже не имело смысла: насилие, пытки, машины для убийства. Она научилась никогда не обсуждать приказы. Она качает головой.

– Нацисты собирались с вашей помощью выторговать себе свободу, – говорит офицер и добавляет: – Были и другие мотивы: чтобы вы продолжали работать на них, а также не рассказывали своих историй союзникам. Слава богу, вы сбежали!

Девушки неловко переминаются с ноги на ногу: никто из них не хочет больше представлять себе лагерь, работу, жестокость.

Циби вздергивает подбородок и выпрямляется:

– Теперь это позади. Мы хотим смотреть вперед.

Русский офицер с улыбкой отвечает:

– Согласен. Покажете мне дом?

Кивнув, Циби отступает в сторону, чтобы пропустить его в комнату, где на полу лежат смятые постели девушек. Осмотрев дом, офицер возвращается в гостиную.

– Вы все еврейки? – спрашивает он.

Девушки мнутся и что-то бормочут, не торопясь отвечать: разве им когда-то помогла принадлежность к этой национальности?

– Да, мы все еврейки, – твердо произносит Циби, дерзко подняв голову.

– Обещаю, вас никто не обидит, – говорит офицер. – Ни я, ни мои подчиненные. Даю слово. Я тоже еврей.

Циби информирует офицера об их расписании: уборка по дому и сбор овощей, а также уход за коровами в обмен на молоко, хлеб и сыр.

– Мне нужно побеседовать с этим фермером, – говорит он Циби. – Нам, русским, необходимо мясо!

Циби наблюдает за превращением одной из дворовых построек в бойню для свиней и вносит новую обязанность в их график. Отныне они будут помогать готовить пищу для солдат.

– Я знаю, это свинина, – говорит Циби девушкам. – Но нам необязательно ее есть.

– Я бы съела, – хихикает Ливи, – если нет ничего другого. Но она воняет.

Эта новая работа сказалась на их одежде, и теперь их лохмотья пропитаны резким запахом свиного жира.

– Поможешь мне сшить из этого платья? – спрашивает Циби Магду, собравшуюся идти на ферму.

Она держит в руках старые шторы, найденные в шкафу. Обнаружила она также древнюю швейную машинку.

Теперь каждый вечер Циби с Магдой выкраивают ткань по меркам девушек, и вскоре у них появляются рабочие платья из синего и красного хлопка. Ева в восторге танцует в новом платье. Ливи думает, что Ева снова становится маленькой девочкой, какой была до лагеря, вопреки затравленному выражению глаз.

Еще пара недель проходит в приятной компании солдат, но потом Циби решает, что пора двигаться дальше. Теперь они окрепли, у них есть новая одежда и еда. Они набивают вместительные карманы своих новых платьев хлебом, сыром и копченой колбасой и идут к фермерскому дому попрощаться.

– Союзники захватили Бранденбург, – говорит он им, нацарапав на клочке бумаги маршрут. – Вот куда вам нужно идти.

Тепло попрощавшись с русскими солдатами, девушки отправляются в путь под лучами утреннего солнца.

Днем жарко, к вечеру становится прохладно. Циби ищет место для ночевки. Они находят амбар. Следующую ночь проводят в коровнике. Циби благодарна местным жителям, которые бесплатно дают им еду.

На подходе к Бранденбургу к ним присоединяются сотни других людей, идущих в том же направлении в поисках безопасности.

– Мы все выжившие, – говорит Циби сестрам. – Всех нас избивали, морили голодом и мучили, но посмотрите на нас – мы еще двигаемся, мы еще живы.

Бранденбург превращен в руины, и девушки бродят среди развалин в поисках огромной армейской базы, организованной для помощи в возвращении на родину обездоленных. Именно здесь сестры прощаются с шестью девушками, совершившими вместе с ними их марш свободы. Полячки вместе попытаются найти обратную дорогу в Краков, а Элиана с Арией теперь неразлучные, верные подруги. Ева, разумеется, останется с сестрами. Прощание не вызывает уныния, ведь вместе они вновь обрели свои человеческие качества, и этому можно только радоваться.

* * *

Циби поднимает глаза на белокурого солдата, говорящего с ней по-английски. Она не владеет этим языком, но понимает, что он хочет ей помочь. Рядом с ней потрясенные девушки падают на колени, целуя руки американских солдат.

– Откуда вы? – спрашивает ее другой солдат по-немецки, и Циби начинает подробно рассказывать о том, кто они такие, и об их побеге из лагеря. – Но вы же родом не из Освенцима. Это не ваша родина. Где вы жили раньше?

– В Словакии, – шепчет Магда, потому что Циби лишилась дара речи.

– В Венгрии, – говорит другой голос.

– В Польше.

– В Югославии.

Сестры стоят в очереди из девушек, ожидающих того момента, когда их данные будут записаны служащими в белых рубашках, сидящими за столами на базе посреди всего