мужчина в узких золочёных очках, в добротном тулупе и богатой беличьей шапке. В меховых сапогах поверх стёганых брюк. С инкрустированной «вертикалкой» за спиной.

– Вот вы где! – протирая запотевшие очочки, он направился к саням.

– Этот-то откуда? – простонал Большунов. – Его ж давно увезти должны были.

– Стою, стою на «номере»! И никого. Аж закостенел! Скверно гостей принимаешь, Прохор Матвеевич! Бросили, как цуцика какого! Срочненько налей.

Он нацепил на место очки, проморгался. Увидел Большунова в санях среди нахохлившихся подсобников. Разглядел наведённый на себя карабин.

– Что это значит? – спросил он Микушева.

– Ты задержан, – сухо объяснился тот. – Как соучастник.

– Соучастник чего? – Мужчина удивлённо глянул на угрюмого Большунова. Тот отвёл глаза.

Мужчина сбледнел.

– Это ерунда. Чушь какая-то несусветная. Послушайте… Меня пригласили. Наверняка есть разрешение. Прохор Матвеевич, вы чего отмалчиваетесь?.. И потом, почему в таком тоне? На «ты»? Вы хоть понимаете, с кем разговариваете?! Я – заместитель министра…

– Был. А нынче ты – соучастник убийства, – равнодушно возразил Микушев. – Вон вишь?

Голубович в самом деле разглядел, наконец, недвижное припорошенное тело.

– Как же это? – пробормотал он.

Микушев стянул с его плеча карабин. Показал на лежащего Репнина:

– Познакомься. Это был Георгий Вадимович.

Перевел дуло на бурята:

– А это Петя, возница. Поступаешь в его распоряжение носильщиком. Вместе перенесёте Георгия Вадимовича в сани. Живо!

Подгоняюще ткнул в живот. Из Голубовича с шумом вышел воздух.

Погрузили тело Репнина, расселись вокруг.

Микушев на лошади, обвешанной оружием, и с карабином на груди, подъехал к саням.

– Попробуешь погнать – пуля в затылок твоя, – предупредил он бурята.

Процессия неспешно потянулась в сторону администрации заповедника.

Голубович с пузырящимися губами яростно набросился на Большунова.

– Как это прикажете понимать?! Как кутят в повозке!.. Во что вы вообще меня впутали? Браконьерство, труп какой-то. Это называется – хозяин тайги? Да меня через неделю должны министром назначить. И что по вашей милости теперь?

– Вам же сказано: теперь вы – соучастник убийства, – угрюмо ответил Большунов.

– Как это? – Голубович растерялся. – Вы что, это серьёзно?! Вы-то знаете, что я никого не убивал!

– Может, и не убивал, – вяло согласился Большунов. – А может, и… Кто-то стрелял в спину. Почему не вы?

– Да вы… с кем это? Шантажировать, что ли? – Голубович набрал воздуху.

– Отдохни, министр. На параше наговоришься, – оборвал Лапин. Как и остальные на санях, он не отводил взгляда от слабеющего, обвисшего на лошади конвоира. Ткнул локтем директора. Вновь припал к уху:

– Матвеич, самое время.

Дорога как раз начала подниматься вдоль обрывистого горного кряжа, на верхушке своей достигавшего десяти метров высоты. Подножие хребта было усыпано острыми валунами.

– Даже ножом не придётся. Чуть подтолкнуть и… – Лапин засопел. – Тут же вернулись. Коней, прочее