похватали, следы замели – и врассыпную. Тела мы с Жеребой заныкаем. Да хоть в топи. Как не было. Замучаются искать!

– А этот? – Большунов скосился на московского гостя. Замминистра раскачивался, тихонько подвывая.

– После обломаешь! Его-то интерес тот же самый – не засветиться. Не замазан – и не замазан. Отвезёшь в аэропорт, – и к ночи вылезет в Москве! Ещё и благодарен тебе по гроб жизни будет! Верёвки из него вить станешь. А оставишь как есть, он тебя насчет левых поставок при первом допросе с потрохами сдаст. Глянь – от него уж вонь пошла! А это тебе не браконьерство, а девяносто третья прим! Хищение в особо крупных масштабах. Ещё неизвестно, кого из нас первым к вышке подтянут. Ну же, Матвеич! Чтоб локти после не кусать.

С верхушки кряжа раздался выстрел. По горной дороге навстречу процессии спускался Бероев. Будто в ответ, вдалеке завыла милицейская сирена.

Мы с Бероевым подошли попрощаться с Микушевым. Пожали руки. Собрались отойти.

– Ксанка-то воротилась? – спохватился вдруг Егорша. Вытянувшееся лицо Бероева его испугало.

– Ну, Ксанка из Братска! Она с ранья приехала. Потребовала, чтоб включили в егерский обход. И так и сяк отговаривали. Но упёртая – ни в какую! Жора, чтоб под ногами не путалась, отправил отдельно, к Хрустальным скалам. Осмотреть Паленовский хуторок у Песочной бухты. Прежде-то там эвенки из прилегающих деревень баловали. А нынче тихо. Но – мало ли? Она на лыжах пошла. Неужто до сих пор?!

Бероев быстро зашагал к брошенному ГАЗону. За эти два дня я настолько привык ходить по его следам, что, не спрашивая согласия, потрусил сзади.

– Доедем до администрации. Если не вернулась, придётся людей на розыск поднимать. Вот-вот завьюжит, – прикинул Бероев.

Он старался выглядеть спокойным. Но голос побулькивал.

Через несколько километров из ореховой рощицы, мимо которой проезжали, донёсся собачий лай. Мы остановились. Выскочили лайки. Следом из-за деревьев показалось несколько конных. Впереди на крепкой кабардинке ехал в своём треухе разрумянившийся Лёша Пёрышкин. У седла трепыхался кожаный мешок.

При виде знакомого ГАЗона замахал рукой.

– Палыч! Мы рыся взяли, – издалека похвастался довольный Лёша. – И не токо. Ещё, глянь, чего добыли. Хорошо, что состыкнулись! Ногу подвернула, дурёха. Еле брёдала.

На последней лошади восседала Ксана Бирюсинка. Увидев Бероева, пришпорила.

– Олежка! – забыв об осторожности, закричала она. Прямо с седла свалилась ему на руки, едва не повалив.

– Что с ногой? – спросил Бероев, строгостью тона напоминая Ксане, что они не одни.

– Да нога как нога. Пройдёт! Олежка! Я чужого едва не взяла! Выстрелила в воздух. А он на снегоходе стал уходить. Но там куда уходить? Справа-слева глухняк. Только на Хрустальные скалы. Думаю, в них-то тебя, субчик, всё равно зажму. Вышла на скалы – и никого. И как может быть? Не испарился же!

– С утра вертолёт Ми-2 лётал, – припомнил Пёрышкин. – Я ещё думаю – откуда. Потом гляжу, за горами пропал.

– Он ещё вот обронил.

Оксана залезла в карман. Передала Бероеву. Тот глянул. Переменился в лице.

Нахмурившись, достал карту.

– Покажи, где его увидела.

– За хуторком, – ткнула пальчиком Оксана. – Видный такой. Не похоже, чтоб браконьерить. Тогда зачем удирал? Только не разглядела. Далеко больно. Ещё туман поутру…

Бероев ухватил собственный нос. Потрепал, будто задался целью оторвать.

– Вот что, Лёша, – обратился он к Пёрышкину. – Сажай на лошадь Семёна Александровича. И вместе с Оксаной – до администрации. А мне тут кое-что проверить надо до темноты!.. Через часик буду!

Прежде чем кто-то из нас успел возразить, Бероев впрыгнул в кабину и – скрылся за поворотом.

– О! Ещё один. Только это, кажись, гаишный. – Пёрышкин показал на небо. Где-то в районе здания администрации заповедника опускался милицейский вертолёт.

Когда мы добрались до администрации, вертолёт стоял на поляне. С крыльца сбежал полковник Шебардин. Рыскнул глазами.

– Где Бероев?! – кинулся он ко мне.

– Должен скоро быть.

– Я опергруппу с собой прихватил и прокурорского следователя.

Здание на сей раз было ярко освещено. В кабинетах вовсю шли следственные действия.

Вернулся Бероев. Шебардин, пребывавший в нетерпении, настойчиво подхватил его под локоток, завёл в свободный кабинет. Кивком пригласил меня.

– Так что, на месте? – обратился он к Бероеву.

– Что именно? – тот отстранился.

Шебардин упруго прошёлся по кабинету.

– То, что неделю назад арестовали Фоминых, вам известно, конечно?

Дождался подтверждающего кивка.

– Но Фоминых не знал, где именно спрятано самородное золото. А то, что вчера арестован Ватута, тоже знаете?

– Я передал, с ваших слов, – вмешался я.

– Их поместили в одну камеру, – уточнил Шебардин.

Я встрепенулся, изумлённый:

– Чтоб подельников в одну камеру?

– Вроде по недогляду. – Шебардин подтверждающе усмехнулся. Волнуясь, хрустнул пальцами.

– То, что скажу, должно остаться меж нами. После ареста Фоминых завербовали. Ватута об этом, конечно, не знает. Зато Фоминых ему сказал, что самого его выпускают за недостатком улик. А значит, Ватута по