— Часть. — Светлана фыркнула. — Хорошо сказал.Ладно, тебе виднее. Значит, ночь проводим вместе?

Я кивнул:

— Да. Но — не здесь. Мне лучше все время бытьна людях.

— А спать?

— Не спать несколько ночей — несложно. — Япожал плечами. — Думаю, тело Ольги тренировано не хуже моего. Последние месяцыона постоянно занималась великосветской жизнью.

— Антон, я этим фокусам еще не обучена. Когдаспать мне?

— Днем. На занятиях.

Она поморщилась. Я знал, что Светланасогласится, это было неизбежно. Характер просто не позволил бы ей отказать впомощи, даже случайному человеку, а я, все-таки, случайным не был.

— Пойдем в «Магараджу»? — предложил я.

— Что это?

— Индийский ресторан, очень приличный.

— Он работает до утра?

— Нет, к сожалению. Но мы придумаем, кудадвинуться дальше.

Светлана смотрела на меня так долго, что всеймоей врожденной толстокожести не хватило. Что я опять сделал не так?

— Антон, спасибо тебе, — с чувством сказалаСветлана. — Огромное. Ты меня пригласил в ресторан. Я этого ждала уже месяцадва.

Она поднялась, подошла к шкафу, открыла его,задумчиво посмотрела на развешенную одежду.

— А на твой размер я ничего приличного и неподберу, — заметила она. — Придется тебе снова влезть в джинсы. Пустят вресторан?

— Должны, — не слишком уверенно сказал я. Вконце концов, можно будет провести легкое воздействие на персонал.

— Если что, я потренируюсь во внушении, —будто прочитав мои мысли, сказала Светлана. — Заставлю пропустить. Это ведьбудет доброе дело?

— Конечно.

— Знаешь. Антон, — Светлана сняла с плечиковплатье, приложила к себе, покачала головой. Достала бежевый юбочный костюм, —меня поражает умение дозорных объяснять любое воздействие на реальностьинтересами Добра и Света.

— Вовсе не любое! — возмутился я.

— Любое-любое. Надо будет — и ограблениестанет добрым делом, и убийство.

— Нет.

— Ты так в этом уверен? А сколько раз тебеприходилось вмешиваться в сознание людей? Вот даже наша встреча: ты ведьзаставил меня поверить, что мы старые знакомые. Часто ты используешьспособности Иного в жизни?

— Часто. Но…

— Представь, ты идешь по улице. У тебя наглазах взрослый человек бьет ребенка. Что ты сделаешь?

— Если остался лимит на вмешательство, — япожал плечами. — Проведу реморализацию. Разумеется.

— И будешь уверен, что это правильно? Нераздумывая, не вникая? А если ребенка наказывают за дело? Если наказание спаслобы его в будущем от больших неприятностей, а теперь он вырастет убийцей ибандитом? А ты — реморализация!

— Света, ты ошибаешься.

— И в чем же?

— Если у меня не будет лимита напарапсихологическое воздействие — я ведь все равно не пройду мимо.

Светлана фыркнула:

— И будешь уверен в своей правоте? Где грань?

— Грань каждый определяет самостоятельно. Этоприходит.

Она задумчиво посмотрела на меня:

— Антон, а ведь такие вопросы задает каждыйновичок. Верно?

— Верно. — Я улыбнулся.

— И ты привык на них отвечать, знаешь наборготовых ответов, софизмов, примеры из истории, аналогии.

— Нет, Света. Не в этом дело. Просто Темныетакие вопросы вообще не задают.

— Откуда тебе знать?

— Темный маг может исцелять. Светлый маг можетубивать, — сказал я. — Это правда. Знаешь, в чем все отличие между Светом иТьмой?

— Не знаю. Этому нас не учат почему-то. Трудносформулировать, вероятно?

— Совсем не трудно. Если ты думаешь в первуюочередь о себе, о своих интересах — твоя дорога во Тьме. Если думаешь о других— к Свету.

— И долго туда придется идти? К Свету?

— Всегда.

— Это ведь только слова, Антон. Игра словами.Что говорит опытный Темный новичку? Быть может, такие же красивые и правильныеслова?

— Да. О свободе. О том, что каждый занимает вжизни то место, которое заслуживает. О том, что любая жалость унижает, о том,что подлинная любовь слепа, о том, что настоящая доброта беспомощна, о том, чтоистинная свобода — свобода от всех.

— Это — не правда?

— Нет. — Я кивнул. — Это тоже часть правды.Света, нам не дано выбрать абсолютную истину. Она всегда двулика. Все, что унас есть, — право отказаться от той лжи, которая более неприятна. Знаешь, что яв первый раз говорю новичкам о сумраке? Мы входим в него, чтобы получить силы.И плата за вход — отказ от части правды, которую мы не хотим принимать. Людям —проще. В миллион раз проще, со всеми их бедами, проблемами, заботами, которыедля Иных вообще не существуют. Перед людьми не вставал выбор: они могут быть идобрыми и злыми, все зависит от минуты, от окружения, от прочитанной наканунекниги, от съеденного на обед бифштекса. Вот почему ими так просто управлять,даже самого злобного негодяя легко повернуть к Свету, а самого доброго иблагородного человека — подтолкнуть во Тьму. Мы же — сделали выбор.

— Я ведь тоже его сделала, Антон. Я ужевходила в сумрак.

— Да.

— Почему тогда я не понимаю, где грань, в чемотличие между мной и какой-нибудь ведьмой, посещающей черные мессы? Почему язадаю эти вопросы?

— А ты всегда будешь их задавать. Вначале —вслух. Потом — про себя. Это не пройдет, никогда. Если ты хотела избавиться отмучительных вопросов — ты выбрала не ту сторону.

— Я выбрала то, что хотела.

— Знаю. И потому — терпи.

— Всю жизнь?

— Да. Она будет долгой, но ты все равноникогда не привыкнешь. Никогда не избавишься от вопроса: насколько правиленкаждый сделанный шаг.