Кэсс упирается в подлокотник кресла, хихикая как дурочка. Знай она столько же, сколько я, она бы так себя не вела. У меня внутри нарастает ощущение беды, а вместе с ним – и тяжесть в желудке.

Официанты разносят напитки и закуски. Рахки и Кэсс весело болтают – Рахки рассказывает о своих приключениях, но я не могу присоединиться к их веселью. Пока папа в руках у Полосатого, пока моя монетка в руках Нико – не могу.

Наконец по внутренней связи объявляют о прибытии двух главных лиц Отеля.

Все до единого поднимаются, чтобы приветствовать Агапиоса и Старшую, которые входят в зал через двойные двери наверху главной лестницы. Старшая горничная одета в зеленое вечернее платье, расшитое цветами, атласные перчатки натянуты почти до подмышек. Волосы у нее взбиты и украшены цветными перьями, прическу удерживает высокий костяной гребень с бриллиантами. Если бы не шрам от ожога у нее на лице, я бы ее в жизни не узнал в таком наряде. Об руку с ней по ступеням спускается Агапиос, одетый в простой смокинг вроде моего – разве что чуть более торжественный, чем его повседневный костюм. С каждым шагом ткань его брюк обрисовывает узловатые, худые колени.

– Добрый вечер, друзья мои, – говорит Агапиос, когда все снова опускаются на сиденья и возвращаются к трапезе. – Большая радость для меня – разделить с вами этот торжественный ужин.

– Спасибо, сэр! – с места отзывается Рахки.

После ужасной встречи с Полосатым я не особенно расположен разговаривать. Но, к счастью для меня, у Кэсс прорывается словесный фонтан. Она неудержимо болтает о чем попало: о своих любимых телешоу про путешествия, о том, как она мечтала когда-нибудь увидеть все это на самом деле…

Когда приносят еду, я к ней едва притрагиваюсь и не могу себя заставить как следует глотать. Невольно думаю, чем же все эти годы кормили моего папу, а еще о том, сколько шпионов Конкурентов – контрактников, да – может работать на кухне шеф-повара Сильвы. Размышляю о том, бывают ли неразличимые на вкус яды. Нужно было проверить, какие яды обычно подмешивают в еду, и тогда я бы точно знал что может меня убить, а что не так опасно. Отравление ядом – пункт номер 5 в моем списке, потому что ядов на свете так много и смерть от большинства из них очень тяжелая и мерзкая. Пожалуйста, пожалуйста, пусть наша еда не будет отравлена…

Агапиос обращается ко мне.

– Неужели ужин вам не по вкусу?

Я кладу нож и вилку и тупо смотрю на свое жаркое из омаров, креветок и говядины. В животе урчит от качки.

– Наоборот, он слишком роскошный, я к такому не привык.

Кэсс снова смеется как ребенок.

– Это правда, дома мы питаемся главным образом «поп-тартс» и замороженными вафлями в тостере, – она отправляет в рот очередную порцию роскошной диетической еды, которую приготовили специально с учетом ее здоровья. – Просто Кэм не любит перемен. Он даже путешествовать не любит. Любит рутину, когда все привычно и расписано заранее.

Старшая приподнимает бровь.

– Однако же мистер Кэмерон решился прийти сюда, не так ли? И отлично справлялся с заданиями в разных уголках мира.

– Он просто делал то, что приходилось для работы, – весело поясняет Кэсс. – Но не более того. Кэм не любит рисковать.

– Может, хватит обсуждать меня так, как будто меня здесь нет? – одергиваю я сестру.

– И правда, достаточно, – Агапиос приподнимает края губ. – Хотя лично я предпочел бы, мистер Кэмерон, чтобы вы рискнули сразу сказать мне правду, как только прибыли в Отель. – Он бросает взгляд на Старшую. – Ваш обман вынудил Жанну довольно долго сомневаться в чистоте ваших намерений.

– Простите меня, – я стараюсь не смотреть в его старые, глубоко запавшие глаза. – Я просто… побоялся. Не знал, кому можно доверять.

Он дружелюбно отмахивается, показывая, что не стоит извиняться.

– Ничего, дело прошлое. К тому же Хранитель – очень искусный лжец.

– Хранитель? – переспрашиваю я. – Вы имеете в виду мистера Полосатого?

– Наш Дом очень давно враждует с его Домом, – Агапиос деликатно берет вилкой маленький кусочек с тарелки.

Мне приходится отвести глаза: не могу смотреть, как кто-то жует, иначе меня вырвет.

– А Полосатый и в самом деле управляет Музеем?

Старшая горничная фыркает.

– Ну, он так это называет.

Агапиос бросает на нее неодобрительный взгляд и снова поворачивается ко мне.

– Человек, которого вы называете Полосатым, – несомненно, в некотором роде собиратель ценностей, ради которых он и обустроил свою галерею. Хранитель ценных предметов, людей, всего, обладающего связующей магией.

– Но зачем ему это? – спрашиваю я. – Чего он добивается?

– Власти. Полосатый невероятно жаден до власти, как собаки – до свежего мяса. Чем больше связей он замыкает на себя и на тех, кто ему подвластен, тем сильнее становится.

– Что это за сила, что она ему может дать?

Старик улыбается.

– Со временем эти секреты сами вам откроются, если выберете остаться с нами. – Пазуа, во время которой он внимательно изучает мое лицо. – Ваши родители гордились бы вами.

К моему лицу приливает жар, тошнота мгновенно утихает.

Агапиос поднимает бокал.

– За Кэмерона и Кэссию Вайсс, детей «Странника»!

Остальные тоже поднимают бокалы, эхом повторяя его тост.

– Пожалуйста, объясните мне хотя бы вот что, – говорю я, пока гости пьют в нашу честь. – Почему вы позволили мне остаться, если подозревали, что я работаю на Конкурентов?

– Потому что они хотели найти Оранжерею, дурень, – неожиданно отвечает Кэсс, отправляя в рот кусочек цыпленка.

Я в шоке смотрю на нее.

– Ты-то откуда знаешь про Оранжерею?

– Я рассказал ей, – объясняет Агапиос. – Так как я с самого начала знал, кто она такая, то рассказал ей куда больше, чем доверил вам при нашей первой встрече. И да, ваша сестра права. Мы позволяли вам свободно перемещаться по Отелю в надежде, что монетка вашего отца выведет вас на след нашей пропавшей Оранжереи. Однако, боюсь, если бы монетка Рейнхарта хранила память о ее местоположении, вы уже сумели бы ее отыскать.

Перед глазами встает яркая картинка: моя рука, нажимающая на кнопку 4-го этажа.

Агапиос не сводит с меня глаз.

– Не могу исключить также, что вы ее отыскали, но не сообщили об этом нам. Известно ли вам, куда ваш отец спрятал Оранжерею?

Мой желудок болезненно сжимается. Глаза всех, сидящих за столом, сейчас устремлены на меня.

– Нет, – отвечаю я.

– Жаль, жаль, – Агапиос возвращается к своей тарелке с пастой.

Зачем я солгал ему прямо в глаза? Ему ведь следует знать, насколько близок Полосатый к тому, чтобы добраться до дерева!