Я вздохнул.

— Прости, Алика. Но этот череп я знаю давно, а тебя вижу в первый раз. Так что я — на его стороне.

И я безжалостно влез пальцем в глазницу, и под причитания Лёхи вытащил гусеницу за тонкую ниточку.

Глава 19. Побег из Шоушенка, мать его

Я поймал гусеницу в ладонь и поднес к глазам.

— Ну, привет тебе еще раз. А теперь давай поговорим.

Гусеница обиженно задергалась у меня на ладони.

— Верните меня внутрь! Пожалуйста!.. Это идеальное место для моего окукливания, а мне срочно надо!.. — пропищал голосок, и мне показалось, что еще немного — и бедная Алика Лея расплачется.

Интересно, как выглядит плачущая гусеница?..

— Почему срочно и почему идеальное место? — спросил я.

— Потому что там достаточно магической энергии, и притом эта энергия — не следствие прямого воздействия живого человека, — шмыгнула несуществующим носом бедняжка, застыв зеленым крючком. — Пожалуйста, если я сегодня не окуклюсь — мне конец!.. — прошептала Алика. — Я навсегда останусь насекомым!

Эрик кашлянул. Скоcил взгляд на умолкнувшего Лёху.

— Может, господин некромант первой степени все-таки пойдет навстречу юной девушке и поможет ей?..

— А если она прямо внутри Лёхи начнет превращаться в крупногабаритную девицу? — нахмурился я. — И лопнет по швам вместилище Лёхиного интеллекта, не выдержав женских прелестей?..

Гусеница ойкнула.

— Нет, сначала я стану бабочкой, а уже потом превращусь в человека...

— И это сказала барышня, которая вообще-то гусеницей становиться не собиралась, но «просто так вышло», — заметил я. — Уж извини, но твоим словам веры нет никакой... И кстати, как вообще ты разговариваешь? Я имею в виду физически. У гусениц ведь нет голосовых связок.

— Вообще-то внутренне я по-прежнему человек, — сообщила мне Алика. — Просто немного в эксцентричном облике.

Да уж, немного. Прям самую малость!

— ... и вообще, если что-то пойдет не так, вы всегда сможете удалить меня из черепа, — обреченным шепотом проговорила она. — Ну пожалуйста...

Я вздохнул.

В общем-то она кое в чем была права. Отковырять-то ее всегда можно.

— Пусть сам Лёха решает, — заявил я. — В конце концов, это же его череп!

— Я готов воздействовать своей неживой энергией на что угодно, — отозвался Лёха. — На стул, стол, на стеклянную банку — только не позволяйте этому червю залезать мне в голову! — взмолился тот.

— Скорее уж тогда червихе, — поправил я. — Но вообще — неплохой вариант!

Поднявшись, я вытряхнул все содержимое из шкатулки с письменными принадлежностями, поставил ее на бок рядом с черепом.

— Например, вот так подойдет?

— Спасибо!.. — радостно выдохнула гусеница.

— Благодарить позже будешь, — буркнул я. — А сейчас расскажи-ка нам кое-что об этой славной школе, в которой мы очутились.

— Рассказать что?.. — грустно спросила Алика. — Как начертателем стать?

— Для начала — как попасть в святилище Эреба?

— Святилище великого куратора не доступно обитателям преддверия, — ответила гусеница. — Оно только для учеников основной школы.

— А как попасть в основную школу?

— Стать начертателем, само собой, — отозвалась гусеница.

— Слушай, я тебя спрашиваю не о великих и правильных традициях, а о любых не задокументированных возможностях физического попадания в святилище! — нахмурился я. — Задние двери, окно с улицы, вентиляционная шахта — что угодно годится!

— Ничто из этого не годится. Во-первых, здесь нет никаких задних дверей или окон. Вы находитесь внутри помещения, построенного внутри огромной пещеры, спрятанной внутри скалы!..

— Просто сказочно! — пробормотал я. — Яйцо в ларце, ларец в утке, а утка в зайце. Но ведь так не бывает. Кто-то привозит сюда еду и питье, а еще мы все здесь чем-то дышим, верно? Значит, проход во внешний мир существует! И вот эти дергающиеся кусочки бумаги — отличное тому доказательство! Куда ведет эта вентиляция?

— На самом деле там нет никакой вентиляции, — выдохнула гусеница. — и мы все — в ловушке...

— Что значит нет вентиляции? А воздух тогда откуда идет? — уже разозлился я.

Бросив насекомое в шкатулку, я решительно подошел к решетке, придвинул к стене стул и встал на него ногами.

Вцепившись в решетку пальцами, решительно снял ее с удерживающих крючков...

И ошеломленно уставился на большой черный квадрат, нарисованный в небольшом углублении. Внутри квадрата поблескивало небольшое начертание — и больше ничего!

Я даже ощупал квадрат ладонью — бесполезно. Никакого прохода не было, а воздух тянулся прямо из камня, будто он сам был еще одной решеткой!

— Убедился? — грустно спросила меня гусеница. — Точно так же школа восполняет все необходимые запасы. Начертания, нанесенные рукой бога, обладают почти неисчерпаемыми возможностями!

Только теперь я по-настоящему начал понимать, в какой же жопе мы оказались!

— Твою жеж мать... — вырвалось у меня из самых глубин вскипевшего сердца. — И чтобы отсюда попасть в основную школу...

— Все верно — нужно просто стать начертателем! Только так можно увидеть дверь, что открывается только постигшим великую мудрость. Такова традиция школы. Потому и постоянная убыль учеников — это не всегда следствие ошибок. Иногда это результат долгого и кропотливого труда, увенчавшегося успехом!..

— Просто стать начертателем? — мрачно повторил Эрик, глядя немигающим взглядом на черный квадрат Малевича на стене. — А как же быть тому, кто изначально ни разу не начертатель?..

— Пфф, — фыркнула гусеница, повисая на ниточке внутри деревянной коробки. — Все, кого направляют в эту школу — потенциальные начертатели!

— Не все, — проговорил я, озадаченно глядя на нашего бедного миротворца. Интересно, Янус сам хоть примерно знал, в какую задницу нас отправляет?.. — И вообще... Графыч, ты случайно не в курсе, сколько примерно дней может длиться трибунал?

— Какой еще трибунал? — не понял Эрик.

Я вздохнул. Но и ему я не мог рассказать про Стеф, ратушу и неприятные последствия, которыми для нее могли обернуться наши ночные заключения.

— Ну-уу... — протянул я, подбирая подходящие слова. — Какой-нибудь. Не важно. Некое внутреннее служебное разбирательство.

— Зачем тебе? — удивленно посмотрел на меня приятель. — Трибунал должен вынести вердикт в течении трех дней — такова традиция. Первый день, дабы смогли разобраться люди, второй — чтобы услышали боги,