третий — чтобы боги могли вмешаться, если принятое решение — неверное.

— И что, часто они вмешиваются? — поинтересовался я.

— На моей памяти — ни разу.

— Значит, это просто еще одна бессмысленная и дурацкая традиция, — почти про себя сказал я, нахмурившись. — Ну что ж... Поднимай задницу, Графыч! Идем в срочном порядке делать из тебя начертателя! И из меня — тоже. На все и про все у нас с тобой три дня.

Потому что к этому времени я должен добраться до Эреба и на пальцах объяснить ему, что мне просто необходимо ненадолго вернуться в наш кабак!

Потому что там меня может ждать очень важное сообщение.

Сообщение, которое я не имею права пропустить!..

И на которое я должен отреагировать.

Как она сказала? Генетический материал? Носитель генов?

А-аа, похрен! Не бывать такому. Не отдам, не позволю!

Черт тебя подери, Янус! Нахрена ты засунул нас в этот дебильный ларец в дебильном зайце? Теперь выковыривай яйца из этого ларца...

Мои, блин, прижатые яйца!..

Гусеница тем временем звонко и раздражающе рассмеялась.

— Вроде взрослые, а такие глупые-ее, — протянула преображенная Алика. — Никто не открывает потайные двери за три дня!

— Умолкни, а то первым я с помощью начертаний сотворю долбанного воробья, который тебя сожрет! — пригрозил я гусенице.

Та сразу умолкла.

— Пошли давай! — прикрикнул я на растерявшегося от моей внезапной злобности Эрика.

И мы вывалили из комнаты обратно в коридор, который так до сих пор и не опустел — некоторые любопытные все еще посматривали на странные двери, за которыми недавно так истошно кто-то орал.

— Чего уставились? — бросил я на ходу. — Начертание защиты неудачное сделали, ясно? Вместо того, чтобы ядом и огнем плеваться, оно вдруг орать начало...

Графыч в который раз озадаченно взглянул на меня. Казалось, мое душевное состояние встревожило его еще сильней, чем собственные проблемы.

— Даня, ты чего такой... недобрый?.. — негромко спросил он меня.

— Потому что через три дня я кровь из носу должен наведаться домой. Без вариантов. Так что...

— Даня, ты ли это? — услышал я вдруг неподалеку знакомый голос.

Олег.

А я и забыл об этом забавном стечении обстоятельств!

Не оборачиваясь, я чуть замедлил шаг, несколько мгновений решая про себя, как поступить. Сначала ответить, а потом дать в морду? Или сразу дать в морду?

Тем более настроение у меня было озверевшее.

Остановила только мысль о том, что я и так уже поснимал какие-то баллы со своего звена, и черт его знает, какой задницей это может обернуться в будущем.

Поэтому я лишь обронил через плечо:

— Тебе что надо?

Самодовольно ухмыляясь, Олег в сопровождении еще четырех парней двинулся ко мне. Пуговицы сверкают, морда надменная, руки скрещены на груди. Ну чисто Кутузов перед сражением, вот только глаз еще не выбили!

— Ох, Даня-Даня. Я же от всего сердца хотел предложить тебе руку помощи, по старой памяти, так сказать! — со снисходительной улыбкой проговорил Олег.

Я хмыкнул.

— Знаешь, отчего Светка отказалась записывать ребенка на тебя? — спросил я, окинув его взглядом. — Она мне тогда сказала, что не желает, чтобы дочь была Оле-Говна. Теперь понимаю — она точно знала, что делает.

Я видел, как дернулась физиономия Олега, как его снисходительная улыбка стала неприятно-брезгливой гримасой.

— Как это низко, подло и недостойно — приплетать Свету... — проговорил он.

— Вот и иди себе в жопу — прямо мимо меня, недостойного, — буркнул я. — Тем более, провожатых у тебя хватает.

И, схватив опешившего Графыча, я зашагал себе дальше — на запах сдобных булочек и свежего кофе.

— Даня, зависть — это уродливое чувство! — крикнул мне в спину Олег.

Но мне было начхать.

Вот ведь странный человек. А чего он ждал от меня? Что я брошусь от радости ему в объятия? Возблагодарю небо за возвращенного друга?

Да ну нахрен.

Все-таки в этом мире некоторые вещи стали понятней и проще. Та же дружба. Когда ты понимаешь, что друг — это вовсе не разговорчивый парень, с которым ты иногда по выходным бухаешь и перетираешь за жизнь. А тот, с кем ты плечом к плечу готов выступить против врага — и при этом не боишься, что тот забудет прикрыть твою спину.

Потому что знаешь — не забудет.

Вот это — дружба. А компания для бухаловки — это просто компания для бухаловки, и не больше.

Столовая между тем уже начинала пустеть. Быстро же они здесь съедают свой завтрак! Я огляделся по сторонам: в целом, все напоминало пищеблок в каком-нибудь учебном заведении: столики, подносы с чистой посудой, стол в углу — с грязной. Вот только еды самой по себе нигде видно не было!

На счастье, тут перед нами к подносам подошел мужичок лет сорока с проклевывающейся лысиной — ну точно препод, решивший перекусить в окошке между парами. Он взял себе поднос, поставил на него пустую чистую чашку, блюдце, тарелку и подтащил это все на розовый участок столешницы. Столешница засветилась — и буквально на глазах в пустой тарелке образовалась овсяная каша, а в чашке — кофе! И булочка с сахаром в блюдце образовалась.

— Однако, — проговорил я, наблюдая за происходящим. — Да с такой магией это ж сколько детей голодающей Африки можно было бы накормить!..

— Боги, Даниил. Их дела велики, — проговорил Графыч, и мы двинулись за подносами.

Получив свой завтрак, мы устроились за одним из столов и хорошенько позавтракали, причем я даже бегал к столешнице за добавкой кофе. И удивительный начертательный агрегат не зажал, выдал мне еще одну порцию! Красота, да и только.

А потом мы двинулись в аудиторию, где нашему звену была назначена встреча.

Оказалось, что все уже в сборе — и сосулеволосый, и Руди, и блондин и парень со шрамом. Только грудастая девица, тяжело дыша, вбежала после нас.

Все звено расположилось на столах амфитеатра — причем не за столами, а именно сверху.

— Итак, у нас сегодня двое новеньких, — гнусаво протянул командир звена. — Из-за которых, если вдруг кто-то еще не в курсе, с нас уже сняли целых четыре балла.

Все звено обернулось на нас.

— В смысле четыре?.. — растерянно проговорила девушка. — вроде же один всего!

— Твои сведения устарели, — пробубнил парень со шрамом. —