о том, что с ней происходит. В этот раз рассказывать было легче, но в то же время не уходило какое-то дикое ощущение, что она запустила в свою личную спальню толпу народа, при этом забыв одеться и убрать личные вещи.

– Ты пробовала визуализировать эти ощущения?

– Как это? – заинтересованно посмотрела она на мужчину.

– Ну, представить его внутри себя.

– Я не очень понимаю, как я могу представить внутри себя то, что, например, сейчас Суми испытывает острую нужду пометить территорию, где мы сидим. Это желание заявить о своих правах на эту землю занимает всю его суть на данный момент, ты же испытываешь дискомфорт, но я не знаю из-за чего, потому как мысли читать не умею, а наши кобылы хотят жевать, ну собственно, они этим сейчас и занимаются.

– Я объелся, и у меня живот раздуло, – честно признался Крайс. – Попробуй сконцентрироваться на ком-то одном из нас. Представь себе каждого, кто здесь присутствует, выбери одного и слушай лишь его, можешь?

– Не знаю, – пожала она плечами.

– Это не ответ, пробуй, – строго кивнул он ей. – А я, пожалуй, немного отойду, а то и правда сил нет больше терпеть, а при тебе как-то неудобно, – усмехнулся он, тогда как Йолинь в силу воспитания пропустила его реплику мимо ушей.

Легко сказать «пробуй»! Что это за учитель такой? Она и без него могла бы пробовать… но не пробовала же. Поняв, что возмущаться не имеет смысла, она прикрыла глаза и попыталась дышать так, как учила ее Дэй. Улавливая отголоски эмоций и ощущений четырех существ вокруг себя, она попыталась четко разграничить каждого из них. Суми, Крайс и две кобылы. Все четверо не взбудоражены, а в состоянии относительного покоя, стало быть, и ощущения, приходящие от них, более ясные и понятные. Легко разделимые. Стоило представить себе четыре яркие точки разных цветов и каждой точке присвоить определенный набор чувств и желаний, как она выбрала самую понятную для себя точку – Суми, и начала точно присматриваться к ней более внимательно. Сколько времени она так просидела, прежде чем три другие точки просто исчезли из ее воображаемого мира, она не взялась бы сказать, но в какой-то момент пришли различные образы и желания. Это не было похоже на то, как если бы она читала чьи-то мысли. Слов не было. Было четкое желание нюхать, чтобы понимать мир. Эта потребность проходила на грани сознания и была скорее безотчетной. Следующее понятное ей желание, это оставить свой запах повсюду. Его земля, он тут хозяин, территория его стаи. Никто не сунется, не посмеют. Он заявил свои права. Еда. Еще одна потребность, которую хотелось бы удовлетворить, но он не может оставить вожака наедине с чужаком. Пока чужак не уйдет, стая должна быть вместе. Странные эмоции, они накатывали, точно волны неспокойного моря. То ли Суми нервничал, то ли восприятие мира животным было для Йолинь чересчур ярким и необузданным. В его ощущениях не было полутонов. Все просто: свое и чужое. Свое необходимо оберегать, чужое – изведать, наблюдать и быть готовым напасть.

Она вынырнула из этого вихря ощущений, сама толком не поняв как. Просто в какой-то момент поняла, что устала слушать Суми, и точно захлопнула дверь у себя в голове, погасив эту последнюю точку.

С трудом приоткрыв глаза, она была поражена тем, что солнце уже клонилось к земле, Крайс мерно сопел, умостив свою голову на ее скрещенных ногах, точно на подушке.

– Ну, – стоило ей сделать глубокий вдох, чтобы скинуть с колен голову наглеца, как он сам заговорил с ней, приподнявшись на локте, – и здорова же ты спать, – усмехнулся он. – Скажи, хоть получилось что?

– Я не спала, и да, думаю, получилось.

– Вот и славно, – покивал он головой, – завтра повторим.

Дорога в обратную сторону прошла под ненавязчивые вопросы Крайса о том, как именно Йолинь удалось представить свой дар, и столь же односложные ответы принцессы. Мужчина думал, что вот оно счастье – неболтливая баба! Будь хотя бы у одной из его жен такой нрав, он бы чувствовал себя счастливейшим из мужей не только первые три года совместной жизни… Хотя, будь хотя бы у одной из них такой нрав и не выплескивай они весь свой негатив в здоровой ссоре, так торчал бы он ногами вверх в каком-нибудь болоте…

– И не помянул бы никто, – как-то горестно вздохнул мужчина.

– Что? – тем временем поинтересовалась Йолинь, не поняв, что такое буркнул северянин.

– Говорю, может, выпьем? – повернувшись к принцессе лицом, нарочито громко спросил Крайс, без особого желания и впрямь стать собутыльником принцессы.

Но зловредная баба, точно почуяв его нежелание, любезно улыбнулась и сказала:

– Конечно.

Зачем она согласилась с ним выпить? Из вредности больше, чем из-за желания. И только увидев озадаченное лицо мужчины, вдруг подумала, а зачем ей это надо?

«Ай, ладно, – отмахнулась принцесса, – Веню позовем, так что они вдвоем и выпьют. А потом, не зря же говорят, что друг, с которым ни разу не выпил, вовсе и не друг».

Где она слышала эту присказку, она бы не взялась судить, но ведь не зря же люди говорят…

– М-да, слабый аргумент, – уже по-аирски фыркнула она.

Чем ближе они подъезжали к замку, тем отчетливее она ощущала витающее внутри возбуждение. Тем неприятнее было у нее на душе. Вся эта вереница эмоций заставляла ее ощущать тревогу, точно обобщая все эмоции в одну. А, быть может, это ее собственные страхи поднимали голову? Как знать, но даже стараясь удержать маску невозмутимого спокойствия на лице, она боялась того, как примут ее все эти люди. Удивительно, но именно здесь, на холодном Севере, ей вдруг стало важным, что думают о ней окружающие.

Стоило им въехать во внутренний двор замка, который сейчас был заполнен новоприбывшими Властителями, их людьми, лошадьми и слугами Грозового Перевала, она оказалась под прицелом десятков глаз. Считать чужие эмоции не получалось, слишком много их и слишком противоречивыми они были. Крайс же с интересом наблюдал за преображением женщины, что ехала рядом с ним.

«Интересно, – думал он, – в каких школах такому учат?»

Ведь стоило им ступить на территорию внутреннего двора, как спина женщины стала прямой, точно не живой человек сидел в седле, лицо – непроницаемая холодная маска, взгляд… Он не мог подобрать точного слова, чтобы описать ту стужу, что царила на самом дне этих темно-карих глаз. На краткий миг ему представилось, что он похож на плененного воина, что вместе со своим предводителем входит во вражеский город. Да, пожалуй, ассоциация была