утопите…

Горящий желтым огнем глаз кота был обращен на Марью.

– Потому как совет тебе, царевна, пуще, чем мне свобода, нужен, – Баюн дернул взволнованно сбившимся в колтуны длинным хвостом. – Открывай. А я не обману. Я – не человек.

– Хорошо.

Марья, сжав ключ в руке, медленно пошла к дубу, но ее вдруг схватил за руку Иван.

– Нет.

– Не тревожься, все ладно будет.

Марья, поглядев в глаза царевичу, плавно попыталась отнять руку, но он не пустил:

– Не спорь, прошу. Коль чего, вы с Водяным тут же его скрутите. Так куда разумнее будет. Доверься мне.

Иван улыбнулся и, вытянув цепочку с ключом из пальцев Марьи, опасливо подошел к Баюну. Тот тут же вскочил на ноги и беспокойно взрыл стальными когтями землю.

– Не бойся, царевич. Открывай скорее! Спасителя не трону, хоть о том уговора и не было.

Кот стрельнул желтым глазом на Марью, и у той по спине пробежал холодок нехороших предчувствий.

«Ох, чую, не так-то все просто с ним будет…»

А в следующий миг замок щелкнул, и Баюн, звякнув соскользнувшей со шкуры цепью, разом взлетел на дерево и скрылся в ветвях.

– Что ж он, думает, сбежал так? – Водяной недоуменно поглядел на спутников.

Марья подняла голову, всматриваясь в крону.

– На дереве не спрячешься. Тем паче – у воды.

Она хмыкнула, глянув на хозяина вод, и в тот же миг сверху раздался голос:

– И не думал я прятаться. Незачем мне бежать от вас. А теперь слушай совет обещанный, Марья Моревна, дочь Володыки подводного. Дабы Лихо Одноглазое одолеть, что мост Калинов сторожит над рекою Смородиною перекинутый, тебе подмога нужна. Без того никак.

– Это я и без тебя знаю. Что же это за подмога? Говори толком!

– Скажу, а как же, а иначе какой же это совет?

Баюн прошелестел где-то в ветвях, и Марья с недобрым предчувствием на сердце пуще вгляделась в крону старого дуба.

– Богатырь тебе нужен.

– Да ты, никак, издеваешься, пушистая морда? Будто мы про богатыря без тебя не знали? – не выдержав, Водяной едва не зарычал от досады и покосился на царевну. – Дай-ка я его шкуру плешивую с дерева сниму!

Не дожидаясь ответа, он грозно двинулся к дубу, а Баюн в кроне зашипел:

– А знаешь ли ты, царь вод, где богатыря искать?

– Искать? – Водяной расхохотался. – Снова брешешь? Ведь сгинул богатырь последний! Да уж давненько…

– Не сгинул. Один он остался. Последний, Правью отмеченный. Тот самый, что изловил меня когда-то. Столб железный повалил.

– Хорошо, пусть так. И как же нам его отыскать, коль слова твои правда? – Марья нахмурилась.

– Правда, правда. Уговор есть уговор. А вот искать не богатыря тебе надобно, царевна. А ту, кому служил он верой и правдой и чью волю век выполнять клялся…

– Пусть так, – царевна терпеливо вздохнула, мирясь с тем, как кот тянет с ответами, точно наслаждаясь ее ожиданием.

– И где же нам искать… ее?

– В деревеньке безымянной, что у истоков реки на самой границе Камнетопи, там, где сердце тебе подскажет, найдешь ты ее, Марья. Сестру свою. Чернаву.

– Чернаву?! О моей сестре родной говоришь ты, кот? Сказать хочешь, что Чернава, царевна морская, жива до сих пор?!

Марья, не поверив собственным ушам, шагнула к дубу, вглядываясь в высокие ветви. Но ответом ей была лишь тишина. Баюн, выполнив уговор, ушел.

Во времена КощеевыГде-то в северных землях

Звуки битвы Марья услышала задолго до того, как выехала к поваленному поперек дороги дереву.

Вот уже несколько седмиц она металась по всему северу, пытаясь найти очаги сопротивления растущей мощи Кощея Бессмертного. Но всюду находила лишь тлен, разорение да пустоту. И ни одного покойника. Ни брошенного, ни преданного земле. И это последнее обстоятельство беспокоило Марью куда больше прочих. Заставляло спешить, гнаться в тщетной попытке обогнать само время. День и ночь. Без сна и отдыха. Пока тени слухов да духи недомолвок не обрели, наконец, форму, и она узнала о том, что в одной из разрушенных войною крепостей собирается совет царей да воевод, осмелившихся дать Бессмертному бой.

Так морская царевна и оказалась здесь – поздним вечером, на размытой дождем, истоптанной в грязное месиво сотнями ног дороге в дремучем, мрачном осеннем лесу.

– Бей их, братцы! Руби, что есть мочи!

Один из воинов, зычным голосом подбадривая товарищей, изо всех сил наотмашь ударил врага.

Тот рухнул как подкошенный в противно чавкающую жижу, а витязь повернулся к следующему противнику. А затем произошло то, чего Марья боялась больше всего. То, что заставило ее пустить лошадь галопом, спеша на выручку попавшим в засаду людям.

– Давай, родимая, скорее!

Поверженный враг встал. Легко и споро, точно и не был мгновение назад рублен тяжелым клинком.

И тут же, безо всякой подготовки, проткнул проржавленным, грязным мечом свалившего его человека. А Марья, теперь уж подъехав ближе, смогла разглядеть убийцу во всех его омерзительных подробностях.

Тот был, как и прочие нападавшие, мертв уже не первую седмицу. Царевна чувствовала смрад, что испускали их искалеченные, гниющие тела, закованные в изрубленные напрочь доспехи. Слышала свист, вылетающий из раззявленных в бесконечном крике глоток.

– Берегись!

Не сбавляя хода, она обнажила меч и рубанула нежить. Но, даже лишившись большей части тела, разрубленный от плеча до бедра, тот продолжал искать живых…

– Отводи людей, чтоб нежить за ними следом погналась! А я с ними разберусь!

Мигом оценив расклад боя, Марья повернулась к рубившему мертвяков воеводе. Русобородый, со сведенным в брезгливом оскале лицом, он выделялся среди прочих алым плащом да золотой пикою шлема.

– А ты еще кто такая?

Ногой опрокинув врага на поваленное дерево, витязь подхватил с земли оброненный кем-то меч и пригвоздил им нежить, точно зловонную муху. Мертвец, не обращая внимания на торчащую из грудины сталь, продолжил тянуть к нему руки.

– Живо, кому говорю…

Нахмурившись, царевна заставила скопившуюся под ногами дождевую воду затечь в немертвое тело, а затем одним движением длани разорвала того в клочья. Строптивому воину для того, чтобы прийти в себя, хватило лишь мгновения.

– Все ко мне! Назад! Живо!

Призывно размахивая руками, он принялся собирать вокруг себя немногих уцелевших ратников. А Марья, дождавшись, покуда все люди окажутся в безопасности, покончила со всеми умертвиями разом: собрала воду в большое облако да хлестнула ею, точно молотом, по их хрипящему скопищу…

– Ну… Прими, прошу, мою благодарность, незнакомка.

Когда все было кончено, воевода, с отвращением глядя на все еще трепыхающихся в грязи, точно дождевые черви, но боле совсем не опасных живых трупов, поклонился. – Кабы не ты, все бы мы тут и полегли. Я Ратибор.

– Неужто тот самый Ратибор? Царь лесов да полей окрестных?

Марья, не веря в собственную удачу, убрала меч в ножны и вгляделась в лицо воеводы. Тот, как теперь она видела, был весьма недурен собой, а серые глаза под упрямыми бровями смотрели спокойно и твердо.

– Тот самый.

Утирая грязь и пот с лица, невесело усмехнулся Ратибор