— «Когда он погиб, и где?»

— «Лет сто тому назад; где — не знаю наверное, но где-то здесь поблизости. Я хочу отыскать место и выудить сокровища. Хочешь помочь мне — поделим находку».

— «Всей душою готов. Скажи, что для этого сделать?»

— «То, что ты должен сделать, на то нужно только мужество. Иди к полуночи в какое-нибудь дикое, уединенное место острова; бери с собою корову, там заколи ее, сдери шкуру и пусть кто-нибудь закрутит тебя в нее. Спутник должен положить тебя и сейчас же удалиться и меньше чем через час ты будешь знать, где сокровища Кармиллана».

— «Так погубил тело и душу свою старый Энгроль!» — с ужасом воскликнул Вильм. — «Нет, нет, ты сам нечистый», — продолжал он, быстро отталкиваясь веслом, — «проваливай в преисподнюю! Я не хочу связываться с тобою!»

Человечек засопел, забормотал, стал осыпать его проклятиями; но рыбак греб изо всех сил и скоро скрылся из вида.

Однако, открытие, что злой дух подстерегает его и хочет заманить в свои сети, нимало не отрезвило ослепленного алчностью Вильма. Напротив; он решил, что может воспользоваться сообщением желтого человека, не предавая себя в руки нечистого. Он продолжал безуспешно разыскивать клад вдоль пустынного побережья. Его не пленял более богатый улов в более отдаленных местностях моря; он пренебрегал всеми способами заработка и, весь погруженный в свою безумную мечту, все глубже и глубже впадал в нищету. Дошло до того, что друзья стали нуждаться в самом необходимом. Теперь забота о их скудном пропитании всецело лежала на Каспаре; но он по-прежнему не роптал на упорство друга и ни разу не делал ему ни малейшего упрека; он продолжал относиться к нему с тою же раболепною покорностью и с тем же благоговейным доверием как в былые счастливые дни. Вильма трогала такая преданность друга; он мечтал вознаградить его за все лишения и еще с большим жаром продолжал свои поиски. А во сне по-прежнему преследовало его дьявольское нашептывание рокового имени и лишало его последней возможности очнуться от безумия. Словом, нужда, обманутые ожидания, алчность в конце концов довели его почти до сумасшествия и он решил последовать совету желтого человечка, хотя и знал, что таким поступком отдает себя во власть нечистой силы.

Напрасно увещевал его Каспар. Чем более он умолял, тем сильнее горячился Вильм и тем сильнее упорствовал в своем отчаянном предприятии. Доброе, безвольное существо, наконец, сдалось: Каспар обещал другу проводить его и помочь ему выполнить план. У обоих сердце болезненно сжалось, когда они вывели со двора чудную молодую корову, последнее свое достояние. Они вырастили ее теленком и, несмотря на горькую нужду, не решались продать, чтобы не отдать любимое животное в чужие руки. А теперь? Каспар не в силах был противоречить Вильму, а Вильм ничего слышать не хотел: злой дух, овладевший им, заглушил в нем всякое чувство.

Дело было в сентябре; уже наступили длинные ночи шотландской зимы. Свинцовые тучи медленно катились по небу, подгоняемые резким ночным ветром; они сталкивались и нагромождались друг на друга, как ледяные горы в Маельстреме; глубокая тени ложились в овраги над сырыми торфяными болотами, а мутные волны горных потоков зловеще чернели по отлогам гор. Вильм шел вперед, а Каспар за ним. Бедняга ужасался собственной храбрости и заплывшие глаза его заволакивались слезою при мысли о бедном животном, которое так доверчиво и кротко шло рядом с ним, не сознавая, что смерть грозит ему от той руки, что всегда с такою любовью прикасалась к нему. Наконец, забрались они в узкую болотистую долину, кое-где поросшую мхом и вереском; там и сям мелькали крупные камни; вокруг тесною стеною тянулись дикие горы, теряясь вдали в сероватом тумане. Друзья вышли на середину; там стоял большой камень; высоко над их головами взвился орел и громкий крик его эхом пронесся по долине. Корова глухо мычала, словно проникаясь зловещим видом местности и ужасом предстоящей судьбы. Каспар отвернулся, чтоб смахнуть слезу. Он посмотрел вниз на расщелину, откуда они вышли, оттуда издали доносился глухой рокот прибоя. Он оглянулся на вершины гор: черная как уголь туча нависла над ними и временами сверкали по ней тонкие огненные змейки. Когда он снова перевел глаза на Вильма, тот успел уж привязать корову к камню и уже замахнулся над нею топором.

Ужас исказил черты Каспара. Заломив руки, он бросился на колени. «Ради Бога, Вильм!» — с отчаянием закричал он, — «не губи себя, не губи корову! Пожалей себя и меня, пожалей свою душу! Не искушай Господа! Оставь — если уж непременно нужно, подожди до завтра — я достану другую — оставь Буренку!»

— «Каспар, ты с ума сошел?» — кричал обезумевший Вильм, все еще держа топор наготове: — «Что ж по твоему? Корову жалеть, а самому с голоду подыхать!»

— «Нет, нет, не умрем с голоду!» — кричал Каспар. Голос его звучал смело и решительно. — «Пока у меня руки целы, ты голодать не будешь. Я день и ночь готов работать на тебя! Не губи свою душу, отпусти несчастное животное!»

— «Так бери топор и разможжи мне голову», — воскликнул с отчаянием Вильм. — «Я не сдвинусь с места, пока не получу, что хочу. Можешь ты разве добыть за меня сокровища Кармиллана? Можешь ты разве добыть больше, чем требуется на самое необходимое? Но покончить со мною ты в силах — иди, приноси меня в жертву!»

— «Вильм, убей корову, убей меня! Меня не то страшит, мне страшно за твою душу! Господи! Ведь это чертов жертвенник и жертва твоя — жертва нечистому».

— «Я ничего такого не знаю», — кричал Вильм с диким хохотом. — «Каспар, ты с ума сошел и меня с ума сводишь — бери, на», — продолжал он, далеко отбрасывая топор и хватаясь за нож, — «бери свою корову и оставь меня!»

Каспар в одно мгновение был около друга, выхватил нож, схватил топор и прежде чем Вильм успел опомниться, с такою силою опустил смертоносное орудие на голову любимого животного, что корова, даже не вздрогнув, упала мертвая к его ногам.

Раздался оглушительный удар грома, сверкнула молния. Вильм широко