На окнах висели накрахмаленные занавески, в углу стояли два новых ткацких станка, в печи общей комнаты потрескивал огонь, пахло кофе и свежим хлебом. За последние несколько недель в дом вошла жизнь. Сюда въехали первые жильцы – и с той же минуты стало ясно, как сложно все это организовать и поддерживать. Даже сейчас Эмма редко покидала приемную. Уже были наняты горничная, повар и экономка, все трое жили здесь, в доме, и к ним можно было обратиться в любой момент, но все же пока что явно чувствовался недостаток организации. Эмма не могла разорваться, да и Рут, молодая и жизнерадостная, которая с энтузиазмом взялась за работу, уже выдохлась.

Но Эмма, бросившая прежнюю работу и посвятившая всю себя Женскому дому, наконец осознала проблему. Даже сейчас просьб о помощи было столько, что Эмма ясно понимала: ей не помочь всем. Женщины, искавшие пристанища, были полумертвыми от голода и побоев, они были больны и истощены. Что касается детей, то даже думать о них было страшно. Вечерами Эмма обходила дом, и за каждой дверью слышала детский плач и крики. Поразительно, сколько воли к жизни надо иметь, чтобы вынести подобное.

– Впереди еще много работы, мы только обустраиваемся, – задумчиво сказала Эмма. – Требуется смотритель, носильщик, кто-то, кто будет носить воду, колоть дрова, чинить вещи. Мы рассчитываем, что женщины внесут свою лепту, но сейчас мало кто из них на это способен.

– Ты выглядишь такой усталой. – Марта окинула ее критическим взглядом. – Ты же не забываешь заботиться о себе?

Эмма едва не рассмеялась.

– Я устала, – призналась она, – я очень устала. Но разве мы все можем сейчас отдыхать?

Каждый день в ее заднюю дверь стучали пациенты. Слухи о ней уже разнеслись по округе, да и пациенты с прежней работы постоянно обращались к ней. Эмму беспокоило то, что у Дома могли возникнуть проблемы, если кто-то из властей прознает, что она лечит людей в подсобке.

В Империи ей не разрешалось работать врачом – она могла быть лишь медсестрой. И все же Эмма нарушала этот запрет достаточно часто, потому что не могла отказать больным.

– Покажите мне хоть одну женщину в округе, которая не чувствует усталости. За исключением дам в Эльбхаузее, думаю, все в Гамбурге чувствуют то же самое. – Изабель мрачно кивнула. – Но мы все равно должны быть им благодарны, без них не существовал бы Женский дом. Их влияние невероятно. Герда творила настоящие чудеса, да и роль Зильты тоже не следует умалять. И это несмотря на то, что репутация семьи так и не восстановилась после Лили… – она кашлянула.

Обе ее подруги серьезно кивнули. Они устроились за маленьким столиком на кухне. Рут варила кофе для женщин, которые в соседней комнате занимались рукоделием, пока дети играли на ковре. Рут с улыбкой поставила на стол чашки.

Изабель поднялась, чтобы разлить кофе.

– В конце концов, это все не для нас, – пояснила она, когда Рут удивленно посмотрела на нее. – Кстати, о Лили, Эмма, я не собиралась тебе говорить… но вчера я была на подпольном собрании САП. Конечно, я держалась в тени, они не любят, когда присутствуют женщины. Но там снова был тот мужчина, о котором я недавно рассказывала. Он выступал на собрании. – Изабель подняла голову. – Это был Йо Болтен.

Эмма незаметно смутилась.

– Ты говорила с ним?

– Конечно, нет! – Лицо Изабель ожесточилось. – После того, как он обошелся с Лили мне хотелось плюнуть ему в лицо. Но я должна признать, что он действительно произвел впечатление. Мужчины внимали каждому его слову. Я бы тоже хотела высказать свое мнение по экономическим вопросам, но, конечно же, никому не было бы дела до моих слов.

– У мужчин тяжелая жизнь, надо с этим согласиться, – вмешалась Марта. – Их эксплуатируют в порту, словно животных.

Изабель тут же вскинулась.

– Что за чушь! Проблемы их жен – это и их проблемы тоже. Женщины просто не привыкли отстаивать свои права. Они даже не знают, что у них есть права. Так много всего сдерживает их: брак, церковь, работодатели. У них просто не хватает сил, чтобы защищаться.

Марта вздохнула и взяла твердое печенье из миски на столе.

– Это порочный замкнутый круг.

– Но знаешь, о чем я подумала вчера, когда наблюдала за Йо? – Изабель задумчиво уставилась в окно. – Мы должны завоевать доверие не только женщин, но и мужчин. Ты сама сказала это раньше, Марта. Пока мужчины не поймут, успеха нам не видать. Мне неприятно это признавать, но это правда. Нам нужны такие мужчины, как Йо, чтобы отстаивать наше дело. Люди, которых слушают.

– И что ты хочешь этим нам сказать?

– Ну… – Изабель колебалась. – Я подумала, может быть, нам стоит с ним поговорить?

Эмма и Марта уставились на нее с недоумением.

– Но ты только что сказала, что хотела плюнуть ему в лицо! – сказала Марта.

– И сейчас хочу! Выражаясь фигурально, конечно. Но права женщин важнее, чем наши личные интересы. И, ну, в конце концов, раньше он нам очень нравился.

Марта сложила руки на груди.

– Я не согласна. Когда-нибудь Лили вернется, что, если она встретится с Йо?

– Муж вряд ли позволит ей снова присоединиться к нам, – с грустью сказала Изабель.

– Прежде запрещал ее отец, но Лили все равно встречалась с нами.

– Сейчас все изменилось, ты это прекрасно знаешь.

– Не думаю, что Генри сможет запретить Лили делать то, что она действительно хочет.

– Ты забываешь о Ханне, Изабель. Ребенок – идеальное средство для шантажа. – Эмма вздохнула. – Наверное я должна вам кое-что рассказать… – Она уставилась на скрещенные пальцы. – Я тоже встретила Йо на днях.

Подруги удивленно посмотрели на нее.

– На кладбище. Это было чистое совпадение, – поспешила добавить она. – Он не бросил Лили. Его заперли в тюрьме с гноящейся ножевой раной в животе. Он считает, что ее семья имеет к этому какое-то отношение. Йо видит ситуацию иначе, чем мы… – Она запнулась. – У него не было возможности связаться с ней. Тот факт, что она уехала в Англию и не дождалась его, он расценивает как предательство его любви. Он больше не хочет иметь с ней ничего общего. Но он все еще любит ее. Может быть, даже больше, чем когда-либо. Я это ясно видела.

Изабель с сомнением покачала головой.

– Но как же ее младший брат? Он ведь предал его?

– По его словам, он не знал, что все так обернется. Он не думал, что это имеет значение.

Эмма вдруг осознала, что сейчас она гораздо лучше понимала Йо. Должно быть, он был