В первое мгновение мужчина сделал резкое движение и едва не оттолкнул меня, но, как только признал, облапил и прижал к себе, довольно прошептав в макушку: «Я тоже скучал, котёнок».

Вздохнула с облегчением: «На моё счастье, мужской интерес лаэрда ко мне за три недели никуда не делся». А я? Ага, скучала … Как же!

— Воровка! Вот она! — раздался вдруг чей-то мужской голос. -

Нашлась!

И по всей площади двора прокатилось, словно, эхо:

— Воровка… воровка…

— Гулящая…

— Воровка… воровка…

— Распутница…

Оказывается, во время обнимашек, с моей головы слетел капюшон и теперь, находясь рядом с лаэрдом, я оказалась открыта и в центре внимания толпы.

— Что происходит? — рявкнул лаэрд, нахмурившись.

Вперёд тут же выступил Чард.

— Мой лаэрд, с возвращением! — уважительно поклонился хозяину главный управляющий.

Далее он заговорил очень осторожно, поглядывая на меня со скрытой тревогой:

— Последние семь дней мы повсюду разыскивали вашу фаворитку, не обнаружив её среди ночи в своей комнате. Даже отправляли поисковый отряд за ворота.

— Тебя не было в своей постели ночью? Где ты была? — Ристар вспыхнул, как спичка, и больно сжал моё плечо.

Вот дурак!

— Пряталась! — фыркнула я и, с трудом вывернувшись из рук мужчины, воскликнула — Почему не спрашиваешь, зачем они ко мне в комнату ворвались? Ночью!

Лаэрд ничего не спросил. Только повернул лицо к Чарду и, едва заметно, вопросительно приподнял одну бровь.

— У маленькой лаэриты пропала шкатулка с украшениями. Мы обыскивали всех, у кого был доступ в комнату девочки, — тут же скороговоркой доложил управляющий. — Так обнаружилось, что глубокой ночью, когда все должны быть на своих местах, Вашей фаворитки почему-то не оказалось в выделенном для неё отдельном помещении. Постель девушки была пуста и даже не разобрана. Кроме того, в вещах Елизы нашлись дорогие серьги с изумрудами. Лаэрита Лисия сразу узнала их. Гаспада Рона и моя жена, также, подтвердили, что найденные серьги принадлежат вашей второй дочери, лаэрите Белле. Женщины много раз видели их на ней.

Во дворе замка стало так тихо, будто и не было здесь целой толпы. Все присутствующие внимательно следили за разбирательством. Лишь негромкое ржание и редкий перестук копыт переступавших на месте лошадей время от времени мешали всем слушать.

— Нет! Эти серьги больше мне не принадлежат! — колокольчиком прозвенел голосок второй дочери лаэрда, которая с помощью одного из пажей, как раз, выбралась из крытой повозки. — Я подарила их милой Елизе перед самым отъездом.

— Я же говорила! — вскричала Милла, третья лаэрита, откуда-то от входных дверей. Она только вышла во двор и теперь торопилась подойти к отцу. — Отец, приветствую Вас! С возвращением! Я говорила, что серьги — подарок! А мне почему-то никто не верил! Лисия, Рона и Жанетта в один голос твердили, что я путаю! Якобы, Белла никак не могла сделать такой дорогой подарок какой-то горничной, пусть и фаворитке. А я…

— Мы бы обязательно со всем разобрались, если бы Елиза была в своей комнате, и мы смогли бы с ней поговорить. — суровым недовольным тоном перебил девочку управляющий. — Но, как я уже заметил, той ночью её не было в своей постели и самые развёрнутые поиски не дали результата. Девушку явно кто-то прятал. И это не её подруга с кухни. Фиса сейчас сидит в подвале, до выяснения всех обстоятельств. Несмотря на жесткие методы допроса, она не рассказала нам, где и с кем находится Елиза.

Бедная, бедная моя Фиса! Я не выдержала и начала говорить. Громко. На всю площадь.

— В тот день я слишком увлеклась своей работой над красками для лица, поэтому отправилась в купальню очень поздно вечером. Возвращаясь, случайно подслушала, как жена главного управляющего Жанетта, младшая лаэрита Лисия, и старшая экономка, гаспада Рона, договариваются ложно обвинить меня в воровстве украшения, которое лаэрита Бела перед самым отъездом подарила, и устроить всё так, чтобы мне той же ночью в наказание за это преступление отрубили кисть руки. Как воровке! Расчёт был на то, что, даже, если выяснится правда, калека станет не интересна лаэрду, ни как любовница, ни как служанка, которая может занять какую-нибудь должность. Я была в ужасе от услышанного, поэтому, конечно же, спряталась!

— Где? — камнем бросил короткий вопрос лаэрд. По выражению его лица нельзя было понять верит он мне или нет.

Я замялась. А вдруг, дедуле достанется за то, что меня спрятал? Я не хотела неприятностей ещё одному человеку. Хватит того, что Фиса из-за меня пострадала.

— Ты пряталась у мужчины? — снова требовательно задал вопрос Ристар. — У кого?

— Мне собирались отрубить руку! — чуть не плача прошептала я.

— Кто он?! — взревел лаэрд, как раненый бык.

Дед Михаль вышел вперёд и упал хозяину замка в ноги.

— Не прогневайтесь, мой лаэрд. Бедное дитя плакало, дрожало от страха. Пожалел я, поверил ей. Решил — Вы вернётесь и сами во всём разберётесь. Мне ли, в мои года, не знать, как коварны бывают женщины. Вдруг, и правда, девчушка не виновата, а отрезанную ручонку не пришьёшь ведь. И людям не объяснишь потом, что она по ошибке пострадала и не воровка вовсе. У нас в деревне случай был… Женщина с отрубленной за кражу кистью в реку бросилась, утопилась — позора не снесла или калекой жить не осилила. А потом оказалось — не она своровала. Ваша Елька всю неделю у меня, в свечной мастерской, жила. Прибиралась, помогала свечи делать, спала за полками, в кладовой. Там стенка тёплая, от печи, сухо. Девочка большая умница, мой лаэрд, и такая выдумщица! Придумала в свечки хвойное масло добавлять, чтобы пахли приятно, когда горят. Вам в опочивальню сегодня такую свечу должны были отнести и юным лаэритам тоже. Простите старика, коли не так что сделал. Как лучше хотел…

Ничего не изменилось.

Для разбирательства, тем же вечером, все стороны конфликта собрались в кабинете хозяина замка.

Чард бил себя в грудь и, как заведённый, твердил, что никто не стал бы отсекать руку фаворитке, тем более, зная о необычайно трепетном отношении ко мне лаэрда.

Экономка, бывшая фаворитка и младшая дочь Ристара в один голос кричали, что ни о чём не договаривались, и плакали, что они невинные жертвы злого оговора.

— Не понимаю, Елиза, почему ты продолжаешь ревновать ко мне. Я же уже замужем! — разрыдалась Жанетта, театрально заламывая руки. — У меня есть мужчина, и это — мой дорогой Чард, от которого я жду ребёнка!

Главный эконом, округлив глаза, кинулся к жене и нежно обнял её в защищающем жесте. При этом мужчина посмотрел на меня с такой укоризной и глубочайшей неприязнью, будто, я на жизнь его младенца покушаюсь. Или он прав, если только его драгоценная не врёт и вправду беременна?