проседью. — Я не один, — он указал на спутника.

— Проходите.

Петровский закрыл дверь и представил.

— Иван Петров Иванов, дворник дома по Фонарному переулку, шестнадцать. Пятьдесят два года, православный, уроженец Псковской губернии, при должности дворника состоит двадцать семь лет и всё при одном и том же доме.

Мужчина снял шапку и, не теряя с достоинства, держал её в правой руке. Наклонил голову, но ничего не сказал.

— Как… — начал было Филиппов, но укоризненный взгляд чиновника для поручений словно бы охладил его.

— Владимир Гаврилович, Иван иной раз имеет возможность отлучаться с поручениями хозяина дома, и вместо него остаётся жена Марфа Васильевна. Я нашёл мальчонку, через которого отдают распоряжения. Его и послал за Иваном.

Последний наклонил голову.

— Точно так.

— Вы садитесь, — начальник сыскной полиции указал на стулья, на которых ранее сидели чиновники для поручений. Потом глазами указал на дворника: мол, насколько он надёжен?

Петровский понял невысказанный вопрос и кивнул головой, подразумевая: вполне.

— Иван захватил с собою книгу, в которую вносятся все жильцы, — потом обратился к мужчине: — так?

— Точно так.

— Сколько лет ты при доме? — спросил Филиппов.

— Двадцать восьмой годок в Рождество будет.

— Стало быть, всех хозяев пережил? — усмехнулся Владимир Гаврилович.

— Всех не всех, но при мне три хозяина сменилось.

— А ты так и оставался при должности? — Филиппов спрятал улыбку в густых усах.

— Верой и правдой служу хозяевам, вот и остаюсь при доме.

— Взыскания от околоточного имеешь?

— Никак нет, — и дворник добавил назидательно: — Когда по совести трудишься, так и наказаний не бывает.

— Правильные слова, — то ли похвала, то ли согласие звучало в устах начальника сыскной полиции. — Теперь же вернёмся к нашим делам. Леонид Константинович, видимо, предупредил, что обо всём, прозвучавшем в моём кабинете, никому ни слова. Ни хозяину, ни жене, ни жильцам.

Дворник кивнул головой.

— Хорошо, что ты понимаешь. Дело, которое мы дознаём, секретное, и стороннему человеку о нём знать незачем.

Опять кивок.

— В доме проживает Недригайлов Иван Дормидонтович. Что ты о нём можешь поведать?

— Про Ивана Дормидонтовича? — переспросил Иван и крепче сжал шапку в руке. — Преступник он или террорист?

Филиппов удивился последнему слову, но виду не подал.

— Грамотен?

— Как же! — обрадовался почему-то дворник. — Я газетами пользуюсь, иной раз книжки занимательные читаю, — признался Иван.

— Хорошо, так что про Недригайлова расскажешь?

— Поселился Иван Дормидонтович в доме в начале июня. Давний наш жилец от квартиры отказался, в тот же день и Ивану Дормидонтовичу подфартило. Он через час после того, как Степан Иванович съехал, объявился. Не успели даже объявление вывесить.

Филиппов и Петровский переглянулись.

— Долго в доме жил Степан Иванович?

— Лет десять, наверное, — пожал плечами дворник.

— Не говорил о причине, сподвигшей его съехать?

— Я с ним не разговаривал. Знаю только, что Степан Иванович письмо прислал хозяину, деньги и ломовиков, которые вещи его увезли.

Владимир Гаврилович кивнул: мол, надо господина бывшего жильца проверить.

— Кто же указывал, какие вещи вывозить?

— Я так понял, что у Степана Ивановича всё собрано было.

— Ну, бог с ним, с прежним жильцом. Ты лучше поведай о нынешнем.

— Иван Дормидонтович — солидный человек, служит при Министерстве уделов чиновником, службой увлечён — как с утра на службу отправляется, так к полуночи возвращается.

— Каждый день?

— Нет, иной раз в командировках бывает по нескольку дней, тогда просит за квартирой приглядывать.

— И часто он в командировках бывает?

— В месяц три, а подчас и четыре раза, — и дворник с уважением добавил: — занятой человек.

— К нему кто-нибудь из приятелей приходил, или… — Владимир Гаврилович сжал губы.

— Приятелей я не видел, а ежели вы о девицах, так Иван Дормидонтович не из таких.

— Каких — таких?

Дворник долго подбирал нужное слово, потом с вызовом произнёс:

— Распутных, вот каких.

— Ладно, оставим этот вопрос на совести чиновника. Что о нём можешь показать?

Иван пожал плечами.

— Барин как барин. За квартиру заплатил на полгода вперёд, с хозяином не торговался. В тот же день и переехал, вещи перевёз. С утра на службу, вечером домой, ну и командировки. Ничего плохого сказать не могу. Спокойный господин, всегда улыбается и кажное утро здоровается. Здравствуй, говорит, Иван. В общем, с уважением, — и поднял палец кверху.

— Ты же должен понимать, что находишься в сыскной полиции, и не просто так тебя привезли, словом перекинуться?

— Ясное дело, ваше превосходительство, — дворник, хотя и прожил в столице больше тридцати лет, отчего-то сохранил уверенность в том, что если человек начальник, то он обязательно «превосходительство».

— Давай, Иван, условимся. Ты меня зови Владимиром Гавриловичем, — и Филиппов слегка улыбнулся, — до превосходительства я ещё не дорос.

— Какие ваши годы, — в тон начальнику сыскной полиции сказал Иванов.

— Что ещё ты можешь рассказать о Недригайлове?

— Ва… Владимир Гаврилович, вы мне растолкуйте, в чём Иван Дормидонтович подозревается, не то я, честно говоря, ничего за ним не припоминаю.

Филиппов мельком бросил взгляд на чиновника для поручений, потом снова перевёл его на дворника.

— Недригайлов, Иван, есть опасный преступник. — увидев настороженные глаза дворника, добавил: — нет, смею тебя уверить, он не террорист, но небезопасен.

Иванов заёрзал на стуле, выдавая обеспокоенность.

— Ва… Владимир Гаврилович, чем я-то могу помочь?

— Сведениями.

— Это завсегда пожалуйста. Что знаю, то всё выложу, — подался дворник вперёд.

— Ты говорил, что каждый день Недригайлов уходит на службу? К которому часу?

— К десяти.

— А возвращается?

— Около полуночи, когда в командировки не ездит.

— Командировки по одним и тем же дням или по разным?

— Заметил я, что по вторникам с утра — на Балтийский, а дня через три обратно.

— Откуда известно, что на Балтийский, а не Николаевский или Царскосельский, допустим?

— Так Иван Дормидонтович просил к этому часу пролётку ему подгонять, вот извозчик и рассказал.

— Что, его один и тот же отвозил?

— Да.

— И ты его знаешь?

— А как же? Селиван — сродственник моей жены.

— И где его можно найти?

— Тут рядом, на Вознесенском. Иван Дормидонтович Селивана подрядил, в деньгах не обижал, так сродственник его с поезда встречал и сюда же доставлял.

— Понятно, — Владимир Гаврилович посмотрел на Петровского, последний понял невысказанный приказ: опросить возницу. — В каком платье обычно ходит Недригайлов?

— В мундире, что им положен по министерству.

— Сейчас он ходит с бородою или нет?

— Я его ни разу с бородой не видел, — удивился Иван. — Всегда чисто выбрит и полит этим, как его, ну, вода с запахом? — посмотрел на Филиппова, потом на Петровского.

— Одеколоном? — подсказал Леонид Константинович.

— Им самым.

— Ты опиши мне его портрет.

— Владимир Гаврилович, не мастер я по портретам. Вот ежели вы мне