И когда он сидел так, от перекрестья Тэйглина подошел отрядСумеречных Эльфов, который вел Маблунг; он узнал Турина и приветствовал,искренне радуясь, что видит его живым, ибо знал, что Глаурунг направился вБрефиль, а там, по слухам, обитал ныне Черный Меч Наргофронда, потому Маблунг ипришел туда, желая остеречь Турина и, буде то понадобится, помочь ему; номолвил Турин: "Ты опоздал. Дракон мертв."

Изумились эльфы и вознесли ему великую хвалу; но

Турин остался равнодушен и сказал: "Лишь одного прошуя: поведайте мне, что с моими родными, ибо узнал я в Дор-Ломине, что они ушли вПотаенное Королевство."

Ужаснулся Маблунг, но вынужден был рассказать Турину, каксгинула Морвен и как Ниэнор была заклята немотой и забвением, как скрылась онаот них у рубежей Дориафа и бежала на север. Так узнал Турин, что рок настиг егои что неправедно он убил Брандира; и что сбылись слова Глаурунга. Ирасхохотался он, как безумный, вскричав: "Вот воистину горькаяшутка!" Велел он Маблунгу вернуться в Дориаф и принести туда егопроклятье. "Проклятье вам и вашему походу! — крикнул он. — Вотвсе, что было нужно. Теперь приходит ночь."

И Турин бежал от них быстро, как ветер, а они дивились, незная, что за безумие овладело им, и последовали за ним. Турин, однако, обогнал их;он пришел к Кабед-эн-Арасу и услышал рев воды, и увидел, что листья опали сдерев, словно настала зима. Там он вынул меч, последнее, что у него оставалось,и молвил: "Привет тебе, о Гуртанг! Не ведаешь ты ни верности, нигосподина, кроме лишь руки, что вздымает тебя. Нет крови, от которой тыоткажешься. Возьмешь ли ты кровь Турина Турамбара, дашь ли мне скоруюсмерть?"

И зазвенел ответно ледяной голос клинка:

— О да, я с радостью отведаю твоей крови, чтоб забытьвкус крови Белега, моего господина, и Брандира, убитого неправедно. Я дам тебескорую смерть.

Тогда Турин воткнул меч рукоятью в землю и бросился грудьюна острие Гуртанга; и черный клинок убил его. Тут подоспели Маблунг и прочиеэльфы и узрели труп Глаурунга и тело Турина, и опечалились; когда же явилисьтуда люди Брефиля, и узнали эльфы причину безумья и смерти Турина, ониужаснулись, и Маблунг промолвил с горечью: "Я также причастен к проклятьюДетей Хурина и вестью своей убил того, кого так любил."

Затем они подняли Турина и увидали, что Гуртанг распался надве части. Эльфы и люди собрали большую груду хвороста, развели огромный костери сожгли Дракона, и он обратился в пепел. Турина же положили на вершинекургана, где он погиб, и с ним легли в могилу обломки Гуртанга. А когда всебыло сделано, эльфы пропели погребальный плач по Детям Хурина и возложили надмогилой огромный серый камень, и было на нем выбито рунами Дориафа:

ТУРИН ТУРАМБАР

ДАГНИР ГЛАУРУНГА

А ниже они приписали:

НИЭНОР НИНИЭЛЬ

Но ее не было в той могиле, и никто никогда не узнает, кудаунесли ее холодные воды Тэйглина.

Так завершилась история Турина Турамбара; но Моргот, однако,не дремал и не уставал творить лихо, и его счеты с родом Хадора еще не былисведены. Злоба его против этого рода была неутолима, хотя Хурин и находился вего власти, а Морвен, обезумев от горя, бродила в дебрях. Горька была доляХурина, ибо все, что узнавал Моргот об исполнении своих лиходейских замыслов,становилось известным и Хурину; только ложь перемешана с правдой, и все, что нибыло доброго, скрывалось, либо искажалось. Любыми путями Моргот старалсяочернить то, что свершили Тингол и Мелиан, ибо ненавидел их и боялся. Потому,когда он решил, что время приспело, то освободил Хурина из оков, дозволяя емуидти туда, куда он пожелает; Моргот утверждал, что им движет жалость кокончательно поверженному врагу. Он, однако, лгал, ибо цель его была в том,чтобы ненависть Хурина к людям и эльфам стала еще сильнее. И хотя Хурин неслишком доверял словам Моргота, зная доподлинно, что тот не ведает жалости, онпринял свободу и ушел в горе, еще более усугубленном речами Черного Властелина;как раз исполнился год со дня смерти его сына Турина. Двадцать и восемь лет былХурин пленником в Ангбанде, и вид его стал суров и мрачен. У него были длинныеседые волосы и борода, но держался он прямо, лишь опирался на черный посох; ибыл опоясан мечом. Так пришел он в Хифлум, и услыхали вожаки вастаков, чточерез пески Анфауглифа прошел конный отряд черных солдат из Ангбанда, и что сними шел старик, окруженный большим почетом. Посему вастаки не схватили Хурина,но позволили ему беспрепятственно бродить в тех краях, и поступили мудро, ибоуцелевшие соплеменники Хурина избегали его, сочтя, что он пришел из Ангбандадругом и союзником Моргота.

Так освобождение наполнило сердце Хурина еще большейгоречью. Он покинул Хифлум и поднялся в горы. Там узрел он вдалеке, меж туч,вершины Криссаэгрима и вспомнил Тургона, и возжелал вернуться в потаенноекоролевство Гондолин. И вот спустился он с Эред Вэтрина, не ведая, что закаждым его шагом следят Морготовы твари; переправясь бродом Бритиах, что наСирионе, пришел он в Димбар и очутился у мрачного подножья Эхориата. Весь этоткрай был холоден и пуст; и безнадежно озирался Хурин, стоя у огромногокаменного водопада, под отвесной скальной стеной; не знал он, что только это иосталось от древней Дороги Спасения: Иссохшая Река была перекрыта, а сводчатыеврата обрушены. Тогда Хурин взглянул в серое небо, надеясь, что снова, какнекогда в юности, узрит там орлов, но увидал лишь тени, гонимые ветром свостока, и тучи, клубящиеся вокруг недоступных пиков; и услыхал лишь свист ишипение ветра среди камней.

Однако великие орлы были сейчас вдвое настороже и отличноразглядели далеко внизу Хурина, затерявшегося в сумеречной дымке; и самТорондор немедля отнес эту весть Тургону, ибо счел ее важной. Тургон же молвил:"Неужто Моргот спит? Вы обознались."

— О нет, — возразил Торондор. — Если б ОрлыМанвэ могли так ошибаться, давно бы уже, о король, тайна твоя была бы раскрыта.

— Значит, речи твои сулят лихо, — отвечалТургон, — ибо это может означать лишь одно. Даже Хурин склонился предволей Моргота. Сердце мое закрыто.

Торондор удалился, а Тургон долго сидел, задумавшись, исмутился, припомнив деяния Хурина из Дор-Ломина; сердце его открылось, и онпослал к орлам с просьбой сыскать Хурина и, буде то возможно, принести его вГондолин. Но было поздно, и никогда больше не увидели они его, при свете лидня, во тьме ли.

Ибо Хурин стоял в отчаянье пред безмолвными скаламиЭхориата, и заходящее солнце, пробившись сквозь тучи, окрасило алым его седыеволосы. Тогда он громко закричал, не боясь, что его услышат, и проклялбезжалостный край; и вот, встав на краю пропасти, воззвал он громко, глядятуда, где был Гондолин: "Тургон, о Тургон, припомни Топи Серех! О Тургон,неужто не слышишь ты меня в потаенных своих чертогах?" Но ни звука не былов ответ, лишь ветер свистел в иссохших травах. "Вот так же свистел онтогда на рассвете в Топях!" — молвил Хурин, и в этот миг солнце селоза Теневым Хребтом, тьма объяла его, ветер стих, и безмолвны стали пустынныеземли.