Захотелось зажмуриться, пропустить мгновения до того, как нож погрузится ему в грудь, но глаза не слушались его желаний. Раздался тяжелый, глухой звук — как будто в нескольких этажах под ним кто-то уронил что-то тяжелое. А затем Артем повалился на Даню всем своим весом.

Света тут же оказалась рядом. Стащив Артема, она опустилась рядом с Даней на колени, с тревогой заглянула ему в глаза. Порывшись в рюкзачке, вытащила пачку бумажных платков и, словно для нее не существовало других забот в мире, принялась стирать кровь с его лица.

Он подумал, что она любит его. А еще — что вряд ли они завтра пойдут гулять в парк и пить какао из термоса.

Он отвел Светину руку и сел. Лицо слегка гудело, как бы предвосхищая боль, которая придет чуть позже. С пореза на щеке за шиворот стекала кровь. Куртка стала почти белой от известковой пыли.

Он увидел Стаса. С розовым зайцем в одной руке, с бутылкой водки в другой. Ребро бутылки было густо измазано чем-то черным. Нет, красным, наверное… Похоже, ударил он этого Артема так, чтоб наверняка. И все равно, какой же нелепый…

Из-под капюшона неподвижного Артема натекла темная лужица. Возможно, он и не доживет до приезда скорой. Оторвав взгляд от зловеще поблескивающей крови, Даня заметил, что компания их поредела. С какой бы целью они ни заманили сюда Стаса, девушка-бариста решила, что все-таки оно того не стоит. И сбежала под шумок.

Даня встал на ноги, чуть пошатываясь. Может, стоит связать Артема, пока он не пришел в себя? Речной внутри — комбинация арт-галереи и заброшки, скорее всего, здесь можно отыскать веревку. Или воспользоваться ремнем… Нет, не стоит. Если Артем сейчас скопытится (а по скорости, с которой расползалась лужа, этот исход казался реальным), не стоит придавать ему вид мученика с передавленными запястьями.

Света коснулась Даниного плеча.

— Послушай, я все могу объяснить… Стас… Он…

На ее лице явно читалась борьба — между уважением к Дане и необходимостью быстро создать складную ложь, вынесшую бы ее за скобки в сложившемся ужасном уравнении. Победило все-таки первое. Не нужно было родиться вундеркиндом, чтобы соединить в уме розовых зайцев, два убийства, компанию из кофейни и Речной вокзал. И они оба это понимали.

Плечи Светы обреченно опустились.

— Надо поговорить, — чуть гнусавя, сказал Даня. И, взяв Свету за руку, потащил в соседний зал. Какой-то неадекватный дед носился между этажами, бормоча что-то и гремя пустыми бутылками. Происходящее становилось все сюрреалистичнее.

Они остановились возле окна, выходящего прямо на мост, — радужная подсветка весело играла на стенах, совершенно не попадая в настроение. Света кусала губы, едва сдерживаясь, чтобы не расплакаться.

Даня сделал глубокий вдох.

— Перед тем как зайти сюда, я написал следователю. Тут скоро будет полиция. Они ищут маньяка, убившего Бычка и… и моего друга.

— Тот парень?.. — Она прижала пальцы ко рту. — Твой друг? О боже, Даня… я не знала. Вот почему ты тогда…

— Сейчас неважно. Они знают, что это сделал Артем. И знают, что кто-то из общаги впустил его через кухню, чтобы он мог расправиться с Бычком.

— Я…

— Уходи. И я никому ничего не скажу.

Между Светиных бровей пролегла сомневающаяся морщинка.

— Он скажет.

— Не скажет.

Тут она заплакала.

Это была уже не совсем его Света, земная, неземная, но неизменно преображающая. Это был другой человек со своей червоточинкой в сердце — и, по правде говоря, Даня никогда и не пытался рассмотреть эту червоточинку поближе. Его устраивало то, что Света сама позволяла ему увидеть. Улыбку, от которой кружилась голова. Шрамы, заканчивающиеся там, где начинались его шрамы.

Он любил в ней очень многое. Ее красоту и понимание, ее юмор и решительность, ее искренность и высокий рост, раз за разом объявлявший войну его комплексам. Но легко любить то, что тебе нравится, то, что подсвечено для тебя солнцем и помещено в центр кадра — так, что не пропустишь. Легко увлечься — и просто не разглядеть, что где-то на дальнем плане есть что-то еще. К чему можешь оказаться не готов.

— Это просто зашло слишком далеко, — вытирая слезы, прошептала Света.

Фразы перемежались громкими всхлипами, и каждый был для Дани как удар плетью. И на каждом ему хотелось прижать ее к себе, обнять, пообещать, что все будет хорошо. Но это была бы слишком откровенная ложь.

— Я не знала, что Артем может пойти на это, думала, он просто ему пригрозит, но он сделал это, он убил Бычка, поэтому… поэтому… Я подумала, черт с ним… Даня, мне было очень тяжело без мамы. Я просто хотела спокойно жить… и не видеть каждый день напоминание о том, чего я была лишена. И не видеть его — рядом с тобой. Ты, — она сжала его руки в своих чуть липких от слез ладонях, — лучший человек из всех, кого я знаю.

— Я люблю тебя, — вырвалось у Дани. Даже не слишком гнусаво. И совершенно искренне. К своему удивлению, Даня обнаружил, что у любви бывает множество форм, и большинство из них — сложные. У любви бывает неевклидова геометрия и многомерные пространства. Бывают полумеры. Компромиссы.

Света шмыгнула носом и улыбнулась.

— Но не настолько, чтобы сбежать со мной.

Любуясь узорами света, скользившими по ее лицу, Даня кивнул.

— Не настолько.

Когда он вернулся, Стас стоял на открытой террасе и смотрел на реку. Кто его знает, о чем он думал, главное — заставить его молчать о том, что Света Веснянко была здесь сегодня ночью. Артем убил двух человек. Только Артем здесь — настоящий преступник. Дане не нравились эти мысли, но как здесь быть непредвзятым? Времени на беседы с совестью не оставалось.

Лохматый дед в тулупе носился по залам, продолжая причитать о «разбойниках», из-за которых его прогонят с работы. Сколько видели его маленькие, почти прячущиеся под кустистыми бровями глазки? Подняв одну из нетронутых бутылок у стены, Даня подошел к старику и ткнул ее в руки.

— Пейте.

Тот послушался и принялся раскручивать крышку с такой скоростью, будто собирался побить личный рекорд. Запрокинув голову, он принялся пить большими глотками. Отлично. Что бы он ни видел, никто не поверит старому алкашу.

Сомнительным поступком больше, сомнительным поступком меньше. Молодец, Даня. Дело осталось за малым. Даня повернулся к террасе, и его прошило ужасом.

Вот Стас стоял у перил. И вот его уже там не было.

Дилемма

Спустя десять лет Стас снова тонул.

Вода обожгла нёбо, затем носоглотку, затем устремилась в легкие. Привычный маршрут смерти, которая однажды не случилась. Дно реки было мутным и явно неблизким, так что время подумать у Стаса оставалось — ну, до тех пор, пока сосуды в мозгу выдержат нагрузку, а потом — как получится, так получится.