— Значит, на сей момент нас должны занимать в основномкатапульты, тараны и эти самые башни, — мрачно произнес Комьер. —Терпеть не могу осады. Но пора приступать к делу, — он презрительно глянулна солдат церкви. — Для них есть работа — рушить дома и заваливать камнемулицы.

До наступления темноты оставалось уже совсем недолго, когдалазутчики Мартэла обнаружили, что внешние стены Чиреллоса никем не защищаются.Иные из них отправились доложить об этом своим, основная же часть, не тратяпопусту времени, занялась грабежом. Незадолго до полуночи объявился Берит,разбудил Спархока и Келтэна, и, доложив, что во внешнем городе неприятельскиевойска, собрался снова покинуть их.

— Куда это ты собрался? — спросил его Спархок.

— Назад, туда где был, сэр Спархок.

— Нет, сейчас ты останешься здесь, во Внутреннемгороде. Нет смысла подвергать себя опасности сейчас.

— Но кто-то должен следить за развитием событий, сэр Спархок.

— Купол Базилики возвышается над всем городом. Возьми ссобой Кьюрика и ступайте оба туда. Оттуда следите за всем, что происходит вгороде.

— Хорошо, сэр Спархок, — сердито произнеспослушник.

— Берит, — вступил в разговор Келтэн, натягивая насебя кольчугу.

— Да, сэр Келтэн.

— Ты знаешь, все это вовсе не обязательно должнонравиться тебе. Единственное, что от тебя требуется, это выполнить приказ.

Спархок и его спутники прошли кривыми узкими улицамиДревнего города и поднялись на стену. Во внешнем городе тут и там мелькали огнифакелов — наемники Мартэла носились от дома к дому, хватая все, чтоподворачивалось под руку. Истошные вопли женщин давали понять, что умыатакующих заняты не одним только грабежом. Толпа плачущих и причитавших жителейЧиреллоса собралась перед воротами Внутреннего города, ища спасения и защиты,но ворота оставались закрытыми.

На стену рядом с воротами торопливо поднялся патриарх. Налице его, даже при неверном свете факелов, сразу бросались в глаза набрякшиевеки и мешки под глазами.

— Что вы делаете? — тонким пронзительным голосомкрикнул он Долманту. — Почему эти солдаты не защищают город?

— Это решение военного совета, Холда, — спокойноответил Долмант. — У нас недостает сил, чтобы защищать весь Чиреллос, такчто пришлось отойти за стены Древнего города.

— Ты что, сошел с ума? Там же мой дом!

— Мне очень жаль, Холда, но с этим я ничего поделать немогу.

— Я же голосовал за тебя…

— Я ценю это.

— Мой дом! Мои вещи. Мои сокровища! — выкрикивал,не слушая ответов патриарх Миришумский. — Мой прекрасный дом, мояобстановка, золото, — перечислял он, заламывая руки и возводя очи горе.

— Ступай в Базилику, Холда, — холодно оборвал егокрики Долмант. — Твоя потеря — жертва на алтарь Всевышнего, не след таксокрушаться, отдавая ценности, накопленные в этом бренном мире Господу Богу.

Патриарх Миришума глотая слезы повернулся и, повесив голову,побрел вниз по ступеням.

— Похоже, ты потерял одного сторонника, Долмант, —заметил Эмбан.

— Все голосования позади, Эмбан. Так что я смогуправить и без этого голоса.

— У меня нет в этом уверенности, — не согласилсяЭмбан. — Предстоит еще одно голосование, и достаточно важное, в которомголос Холды, как и любого другого патриарха, нам ох как понадобится.

— Началось, — мрачно пробормотал Тиниен.

— О чем ты? — спросил его Келтэн.

— Пожары, — ответил тот, указывая на веселоеоранжево-золотое пламя, охватившее крышу одного из домов. — Наемникибросают свои факелы где ни попадя, когда грабят по ночам.

— Может быть, мы все же в силах что-топредпринять? — встревожено сказал Бевьер.

— Боюсь, что ничего, — отозвался Тиниен, —Разве что помолиться о дожде.

— Дожди в это время — редкое дело, — сказал Улэф.

— Знаю, — вздохнул Тиниен.

Наемники продолжали грабить внешний город весь день иследующую за ним ночь. Огонь быстро распространялся, и, поскольку никто непозаботился остановить пожары, скоро весь город был охвачен пламенем. Труднобыло разглядеть что-либо сквозь плотные клубы дыма.

Когда ветер разгонял немного дым, со стен Внутреннего городабыло видно, как наемники с диким огнем алчности в глазах бегают по улицам стюками добычи за спиной. Толпа просящих пристанища у ворот Древнего городажителей с появлением первых наемников рассеялась.

Удовлетворив первую судорожную жадность, осаждающие началина свой лад развлекаться — наблюдавшие за ними со стен Древнего города видели,как они убивают и зверствуют. Совсем недалеко от стены какой-то зверовидныйкаммориец за волосы выволок из дома молодую женщину и исчез с ней в каком-топереулке. Через минуту оттуда донеслись холодящие душу крики несчастной.

На глазах молодого солдата церкви, стоящего на парапетерядом со Спархоком, появились слезы, пальцы его так крепко сжали лук, чтокостяшки побелели. Когда каммориец с сытой ухмылкой на лоснящейся роже появилсяна улице, молодой солдат резко вскинул оружие и, прицелившись, пустил стрелу.Каммориец скрючился, хватаясь руками за торчащее из живота древко.

— Молодец, — коротко бросил Спархок лучнику.

— На ее месте могла бы быть моя сестра, сэррыцарь, — ответил тот, утирая глаза.

К тому, что произошло дальше, не был готов никто. Изпереулка появилась женщина, с растрепанными волосами, в разорванном ииспачканном платье и увидела своего мучителя, корчащегося на пыльной мостовой,скребя по камням скрюченными пальцами и размазывая по ним собственную кровь.Она подошла к камморийцу и несколько раз подряд наотмашь ударила его по лицу.Увидев, что он не в состоянии защищаться, женщина выхватила у него из-за поясакинжал. То, что происходило после этого, видеть было тяжело, но еще тяжелееописать. Женщина не хотела насильнику быстрой смерти — еще долго его крики эхомразносились по улицам. Когда же каммориец умолк навеки, она раскрыла его мешоки заглянула внутрь. Утерев рукавом глаза, она завязала мешок и пошла назад вдом, таща его за собой. Солдата, стрелявшего в камморийца, стошнило.