— Но, — продолжил он, — разве можем мыотвлекать внимание наших военных, не побоюсь назвать их так, гениев отединственно важной сейчас задачи — защиты Священного города? Думаю нет. Тогдачто же делать нам с вами? — он выдержал драматическую паузу. — Я быне должен был нарушать обещание, данное мною одному из наших братьев… Нонадеюсь, что он и Господь Бог смогут простить меня. Поскольку на самом деле,братья мои, среди нас есть человек, весьма сведущий в военной науке. Он, по скромностисвоей, скрывал от нас этот талант, но скромность, лишающая нас его военныхзнаний, когда Священный город осажден врагами истинной веры, по меньшей меренеуместна. — На широком лице Эмбана отразилось искреннее сожаление. —Прости меня, Долмант, но у меня нет выбора — долг перед церковью сейчас вышедля меня, чем долг перед другом.

Глаза Долманта оставались холодными. Горячая речь Эмбана,видимо, не тронула его.

— Ну что ж, — вздохнул Эмбан. — Полагаю,когда мы завершим наше сегодняшнее собрание, мой собрат из Демоса много чеговыскажет мне. Но… при моей телесной конституции синяки обычно не бываютособенно сильно заметны. В молодости патриарх Демосский состоял в ОрденеПандиона и…

В Палате послышались удивленные возгласы.

— Да! — возвысил голос Эмбан. — МагистрВэнион, который был в ту пору еще простым послушником, заверил меня, чтоДолмант был прекрасным воином, и мог бы сам стать магистром Ордена, если быцерковь не сочла нужным применить его таланты в другой области, — он сновавыдержал паузу. — Возблагодарим же Бога, братья мои, что перед нами невстало этой задачи — выбирать между Вэнионом и Долмантом. Вряд ли вопрос был быдоступен нашей жалкой мудрости, — он еще некоторое время рассыпал похвалыДолманту, потом, опомнившись, огляделся вокруг. — Так каково же будет нашерешение, братья мои? Попросим ли мы нашего собрата из Демоса взять на себяуправление собраниями Курии на время угрожающей нам опасности.

Макова, совершенно растерявшись, уставился на него. Он парураз открывал рот, чтобы что-то сказать, но всякий раз, так ничего и непроизнеся, стискивал зубы.

Спархок наклонился и тихо заговорил со старым монахом,сидящим впереди.

— А что, патриарх Макова внезапно лишился дара речи,отец мой? — спросил он. — Похоже, что он просто готов на стену лезть.

— В некотором смысле вы действительно правы, сэррыцарь, — отозвался монах. — Он ничего не может сейчас сказать. ВКурии существует негласное правило — ни один патриарх не может сам предлагать,либо вообще говорить что-либо о своей кандидатуре на какой-либо пост. Этонескромно.

— Хороший обычай, и весьма к месту.

— Я тоже так полагаю, сэр рыцарь, — усмехнулсямонах. — Этот Макова просто вгоняет меня в сон.

— И со мной так же, — согласился Спархок.

Макова в отчаянии оглядывался вокруг, но никто из его друзейне нашелся сказать чего-либо в его защиту. Возможно потому, что сказать былонечего, а, может быть, из-за того, что все заранее предвидели результатыголосования.

— Голосуем, — наконец угрюмо проговорил он.

— Прекрасное решение, брат мой Макова, — улыбнулсяЭмбан, — а то, пока мы тут разглагольствуем, время не стоит на месте.

Шестьдесят пять патриархов проголосовали за Долманта ипятьдесят пять против. Еще один из поддерживающих первосвященника Симмурскогоизменил ему.

— Брат мой, — сказал Долманту Эмбан, когдарезультат голосования был объявлен, — извольте занять свое место накафедре председателя.

Долмант встал со скамьи, а Макова дрожащими от гнева рукамисобрал свои бумаги, и, высоко подняв голову, покинул председательское место.

— Мне оказана вами большая честь, братья мои, —сказал Долмант. — Но позвольте мне не тратить много времени наблагодарности. К сожалению, у нас есть гораздо более важные дела. Наша самаянасущная задача сейчас — это объединить все имеющиеся у нас силы под командованиемрыцарей Храма. Но как мы можем этого добиться?

Тут снова заговорил Эмбан, который даже и не садился на своеместо.

— Силы, о которых говорит наш уважаемый председатель,находятся прямо у нас под рукой, — обратился он к собранию. — Каждыйиз нас имеет в своем распоряжении отряд солдат церкви. Я думаю, что присоздавшихся условиях, мы должны немедленно передать их в распоряжениевоинствующих Орденов.

— Ты что же, хочешь лишить нас последней защиты,Эмбан? — запротестовал Макова.

— Защита Чиреллоса — более важная задача, Макова.Неужели потомки скажут о нас, что мы отказали в защите святой церкви, трусливои малодушно заботясь о своих шкурах? Господь свидетель, я верю, что среди насне окажется столь малодушного и себялюбивого человека. Что скажет Курия? Должныли мы принести эту малую жертву во имя спасения церкви?

Разноголосый шум послышался в зале, но одобрение все жепреобладало.

— Может кто-нибудь из патриархов хочет предложить этотвопрос к голосованию? — с холодной невозмутимостью спросил Долмант. Оноглядел безмолвствующие теперь ряды патриархов. — Тогда пусть летописецзапишет, что предложение патриарха Укеры было принято всеобщим одобрением.Писцы же подготовят необходимые бумаги, которые подпишет каждый патриарх,передавая свои отряды солдат церкви под командование магистров ВоинствующихОрденов для защиты города, — Долмант ненадолго замолчал, задумчиво хмуряброви. — Вызовите сюда командующего личной охраной Архипрелата.

Один из священников поспешил вон из зала и вскоре передКурией предстал рыжеволосый воин с полированными наплечниками, при щите наперевязи и с коротким мечом. По выражению лица его было видно, что он знает обармии у городских ворот.

— Один вопрос, командующий, — сказал емуДолмант. — Мои братья просили меня занять место председателя. В отсутствиеАрхипрелата могу я говорить с вами за него?

Офицер ненадолго задумался.

— Думаю, что да, ваша светлость, — наконец ответилон, явно польщенный таким проявлением внимания.

— Это неслыханно! — завопил Макова, досадуя, чтосам не воспользовался преимуществами этого правила.