Хотя все считают, будто маги оттачивают мастерство защитной иллюзии где-то в дальних ущельях, те из наследников, кто смог дойти до конца, знают правду. Однако дают закрепленную магией клятву никому и ни о чем не говорить.

Ни о шхуне, ожидавшей пятерку победителей, первыми вышедших в бухту из горного лабиринта. Ни о том, куда она привезла их через несколько дней. И тем более молчат о задании, предлагающем проникнуть в любой из охраняемых замков и добыть доказательство своего поступка. Причем нельзя брать ничего такого, за что может пострадать кто-то из слуг. Но довольно приметное, и ценное, простая метла или кружка не зачтется.

Лично он снял выцветший, проеденный мышами старинный вымпел с гербом, пылившийся под самым потолком парадного зала. И пока валялся в темном уголке сада, ожидая наступления сумерек, чтобы под их прикрытием преодолеть хорошо охраняемые стены, выслушал не одну печальную историю служанок- невольниц, перебиравших неподалеку какие-то крупы.

Кто бы знал, как ему хотелось за эти страдание несчастных женщин наказать хозяев замка! Хотя бы устроить им небольшой пожар или нагнать среди стражи паники, пробежав по крышам огромным медведем!

Жаль, после подобного срыва о победе можно было больше не мечтать, а у него в тот момент это оставалось единственным смыслом жизни. Выполнить наказ отца.

– Кийр… – словно издалека донесся голос Олзена, – иди вон в ту беседку. Я буду ждать вас на веранде. Помни, времени в обрез.

– Куда? – в смятении завертел он головой, но уже заметил светлое платье женщины, спиной к нему сидевшей в беседке.

Специально жрец так подвез… чтоб не волновать… понял король, пока шагал напрямик по мягкой, густой и короткой травке к легкому, открытому всем ветрам сооружению. У них на побережье таких не строят.

А в душе уже родилось и начало постепенно крепнуть узнавание… свернутых в узел светлых волос, наклона головы, очертаний узких плеч и спины.

Она всегда была самой маленькой и худенькой из невест, его глазастая Синь, и Кийр ласково звал ее Синичкой.

Хотя в королевстве нордвинов ценились совершенно другие женщины, статные и широкоплечие, сильные и выносливые. Другим там трудно выживать, и дети от них болезненные.

А он видел только свою Синичку, лишь её мечтал любить и носить на руках… только ей отдавать найденный янтарь и добычу, ее кормить первой земляникой и жирными осенними глухарями, беречь и опекать всю оставшуюся жизнь.

– Роби, – нежно произнесла вдруг женщина на наречии Нирата, и звук родного голоса пронзил Кийра острой горечью потери и счастьем встречи, – не ешь так много абрикосов. Живот заболит.

– Лэрд Сабенс вылечит, – звонким голоском беспечно отозвался невидимый королю сын, – он все может. А когда мы пойдем к Рису?

– Еще немного погуляем… – пояснила она, – нас обещали позвать.

– Синь… – не в силах молчать дальше, тихо позвал он, и стремительно метнулся к беседке, вмиг оказавшись лицом к лицу с оглянувшейся женщиной. Ее невозможно было не узнать или спутать с кем-либо другим, – Синичка моя…

– Ты? – Гассиния задохнулась от неожиданности, подняла руку в привычном жесте, прикрыть лицо перед мужчиной, и вспомнив, что уже не в гареме, уронила её на колени, – откуда?

– Жрец привез… – король осторожно коснулся пальцем ее щеки и вдруг, резко перемахнув через перила, оказался рядом с любимой, сгреб ее в охапку и замер, пряча лицо в пахнущих незнакомыми травами волосах.

– Кийр… – она задыхалась от любви и нежности в его медвежьих объятьях, и не понимала, отчего ее любимый молчит, пока не обвила руками могучий торс.

И лишь ощутив сдерживаемую дрожь сильного тела, и холодок промокших волос, сообразила, что ее избранник рыдает горько и отчаянно, как малый ребенок.

– Кийр… счастье мое… жизнь моя… – истово шептала Гасси, нежно гладя ладонями его напряженный торс, – все уже прошло, все хорошо, я вернулась… больше не потеряюсь…

Неизвестно, где находила слова утешения эта измученная тяжкими испытаниями женщина, откуда-то точно знавшая, что даже у самых сильных и выносливых мужчин бывают иногда такие вот минуты слабости. Но не стоит осуждать их за такое, это вовсе не недостаток, наоборот. Те, кто не знают боли потерь и угрызений совести, никогда не сумеют понять других и подать им руку помощи в трудный момент.

– Синичка моя… – счастливо улыбался он сквозь быстро высыхавшие слезы, – разве я позволю тебе потеряться еще раз? Мне и этого хватило… на всю жизнь запомню.

– Отпусти маму! – раздался сердитый приказ, подкрепленный грозным рыком.

Кийронд мгновенно обернулся и потрясенно замер, обнаружив в трех шагах от себя двух мощных взрослых снежных барсов, прикрывающих спинами третьего, мелкого и взъерошенного. Но больше всего короля изумил сидевший на загривке у зверя обычный серый домашний котенок, тоже встопорщивший хвост и сердито шипевший.

– Роби… – смущенно улыбнулась Гасси, – сверни щит. Это не враг а друг…

Она прикусила язык, не зная, имеет ли право выдавать малышу тайну Кийра, пока ничего не сказавшего о сыне.

– Пусть он уходит! – вставая с колен непреклонно заявил светловолосый и голубоглазый малыш. – Я сам буду тебя защищать.

– Вот как, – заинтересованно протянул король, и вдруг предложил, – ну, начинай. Посиди минутку, Синичка, мы поговорим по-мужски.

Ласково поцеловал любимую в макушку, бережно, с явным сожалением усадил на скамью и на миг словно окутался снежной порошей.

А затем шагнул к барсам огромным северным медведем. Настолько белым, что даже глаза резало.

– Ой… – невольно охнул Роби, но не побежал прочь, а наоборот, ринулся вперед, стараясь загородить собой зверей. – не тронь их, слышишь, чудовище! Рис, Рита! Идите домой! Я кому сказал? Домой!

Последние слова мальчишка кричал уже сверху, сидя на могучей груди медведя. Зверь крепко и бережно обнимал его передними лапами и предупреждающе поглядывал на мохнатую компанию сына. Обижать их очень не хотелось, но, если звери вздумают напасть, невольно придется защищаться.

– Рита, нельзя! – мгновенно протиснулась между медведем и барсами Гасси, и пояснила, не оглядываясь, – это звери герцогини. Они очень умные, спасают в горах людей.

Но барсы и сами уже отступили. Не побежали, нет. Спокойно, без спешки сделали пару шагов в сторону от тропки и легли в траву, изучающе разглядывая незнакомого, но не подозрительного гостя.

А в следующую секунду среди деревьев мелькнул бок ладьи и король поспешил снять щит.

– Ну, будем знакомиться, сын? – второй рукой крепко прижав к себе Синичку, Кийр весело глянул в настороженные глаза мальчишки.

И захлебнулся, потерялся на миг в собственных, одновременно вспыхнувших, почти равных по мощи чувствах.

В сердце буйно расцветало незнакомое, но уже всепоглощающее ощущение восторга. Щедро приправленного не испытанным прежде, щемяще нежным обожанием, и неожиданно сладкой отцовской гордостью. Далеко не каждый малыш так смело и беззаветно бросился бы защищать друзей.