в некоторых отраслях, таких как финансы, сельское хозяйство и недвижимость, круги компенсации постепенно разрушаются. Тем не менее они, вероятно, сохранятся в течение некоторого времени в качестве центральных элементов японской политико-экономической системы по трем причинам. Во-первых, преобладающие структуры стимулов самих кругов, которые интернализируют выгоды и экстернализируют издержки, по определению устойчивы к изменениям. Во-вторых, политические институты Японии, особенно запутанная законодательная структура, затрудняют изменения, кроме как в условиях политического или экономического кризиса[309]. В-третьих, однородный характер японской политической экономии, для которой характерно отсутствие крупных этнических противоречий, мощных противостоящих истеблишменту заинтересованных групп или конкурентоспособных оппозиционных партий, делает радикальные институциональные изменения чрезвычайно трудными.

Учитывая укоренившееся влияние и вероятную долговечность кругов компенсации в большинстве областей, о чем свидетельствует ограниченный успех «третьей стрелы» программы структурных реформ премьер-министра Синдзо Абэ[310], в центре внимания межнационального сравнения должны находиться способы устранения дефектов, которые проявляются в кругах компенсации в мире углубляющейся глобализации XXI века. Эти дефекты лежат в трех функциональных областях:

Внешний мониторинг и стратегическая поддержка. По сложившейся традиции банки долгосрочного кредитования, промышленные группы и государственные учреждения обеспечивали политико-экономическую поддержку «терпеливого» капитала, а навязчивый мониторинг и административное руководство смягчали потенциальные опасности морального риска. Механизм, ориентированный на финансы, сломался в конце 1990-х годов и до сих пор не был полностью восстановлен и перенастроен для глобализированного мира.

Инновации. Круги компенсации имеют тенденцию к распылению и снижению рисков, что снижает стимулы участников круга к инновациям в сложных, незнакомых областях. Несмотря на то что они по-настоящему поощряют как коллективный риск в знакомых обстоятельствах, так и постепенные изменения существующей парадигмы, когда, как при строительстве новых сталелитейных заводов или разработке более точных электронных схем, прогноз ясен: они, вне всякого сомнения, подавляют попытки радикальных инноваций (как, например, Apple iPhone)[311].

Глобальная взаимосвязь. Традиционные круги компенсации, в силу своей структуры, ориентированной на внешние затраты, имеют узкоспециализированный характер. Они обычно благоприятствуют давним, в основном отечественным, партнерам, и дискриминируют новых участников, главным образом, иностранных. То, как компенсационные круги принимают чужаков, является важнейшей основополагающей проблемой.

Модернизация коллективных действий: уроки из-за рубежа

Все наши три страны, избранные в качестве примера, как отмечалось ранее, являются странами с поздним развитием, которые сталкиваются с теми же проблемами, что и Япония: рост, стабильность и противодействие глобальным конкурентам. Однако ни в одной из этих трех стран круги компенсации не имеют такого значения, как в самой Японии[312]. Наши примеры, сопоставимые с Японией по другим признакам, могут дать особенно полезное представление о том, как можно преодолеть специфические недостатки японских моделей коллективных действий.

Внешний мониторинг и стратегическая поддержка. В годы высоких темпов роста классический триумвират банков долгосрочного кредитования, кейрецу и государственных учреждений (в основном MITI и МФ) обеспечивал мощное, синергетическое сочетание стратегических гарантий и навязчивого мониторинга, основанного на финансовой политике «инвестируй, потом экономь». Эта политика поддерживала взрывной рост, стимулируемый инвестициями, в то же время минимизируя моральный риск, подразумеваемый такими гарантиями [Calder 1993; Metzler 2013]. Классическая японская система была критически подорвана отменой контроля за экспортом капитала после 1980 года; последующим ростом волатильности внутренних финансовых параметров; крахом банков долгосрочного кредитования в конце 1990-х годов; и эрозией кейрецу в течение последующего десятилетия.

С середины 2000-х годов Япония стремится изменить конфигурацию своей финансовой парадигмы, чтобы справиться с упадком традиционных институтов мониторинга и снижением институциональной власти МФ. Основная структура круговой поруки остается неизменной, но иностранные парадигмы мониторинга и стратегии становятся все более актуальными. Нерешительность банков в отношении проектного финансирования, приводящая к периодическим кредитным кризисам, сделала реформы в Японии все более неотложными. Федеральный орган финансового надзора Германии (BaFin) — независимый аппарат регулирования, механизм наблюдательного совета и система внешнего аудита — вместе с системами кредитно-информационных индексов Сингапура и Кореи представляются особенно актуальными. Всемирный банк отмечает, что корейская и сингапурская системы оценки кредитоспособности имеют две важные черты, которых нет у их аналогов в Японии: (1) широкое распространение индексов кредитной информации среди фирм и частных лиц; и (2) предоставление кредитных баллов в качестве дополнительных услуг для банков и других финансовых учреждений[313].

Инновации. Круги компенсации могут распылять риски по конкретным проектам, но они также препятствуют инновационным инициативам, особенно в секторах, где будущие конкурентные перспективы плохо определены. Круги также склонны препятствовать независимым начинаниям малого бизнеса. Подобные ограничения не явны ни в одной из наших референтных стран, поскольку круги компенсации там либо отсутствуют, либо гораздо менее заметны.

Проект Всемирного банка «Ведение бизнеса» (Doing Business) предоставляет некоторые интересные сравнительные данные, которые позволяют понять, с какими проблемами в области инноваций сталкивается Япония по сравнению со странами-примерами и как их подход может послужить основой ее будущей политики[314]. Во-первых, что касается верховенства закона, то в области эффективного претворения в жизнь коммерческих контрактов — фундаментального для начинающих стартапов вопроса — Япония занимает пятьдесят первое место, в то время как Сингапур, Корея и Германия занимают первое, второе и двенадцатое места соответственно, как отмечено в табл. 11.2. Вследствие более благоприятной политики в отношении стартапов в Корее и контрастных проблем с мониторингом и стратегической поддержкой в Японии, как видно из табл. 11.2, соотношение венчурных инвестиций к ВВП в Корее почти в два раза выше, чем в Японии[315].

Развитие малого бизнеса в Германии также является полезным для Японии ориентиром в отношении инноваций, хотя, как показано в табл. 11.2, преимущество отдается уже состоявшимся мелким собственникам, а не внешним инвесторам. Следует отметить, что немецкая модель более консервативна, более дискриминационна по отношению к новичкам и ближе к японской парадигме, чем другие примеры, что, вероятно, связано с одинаковой значимостью банковского финансирования в Германии и Японии. Похоже, что банковское финансирование, как и круги компенсации, препятствует инновациям на базе стартапов и дискриминирует чужаков. Япония, безусловно, имеет хорошо развитую политику в отношении малого бизнеса, включая значительную государственную финансовую поддержку, позволяющую малым фирмам приобретать роботов, и другие формы инвестиций, повышающих производительность. Однако большая часть продуктивных японских малых предприятий в обрабатывающей промышленности является субподрядчиками в крупных конгломератах, и поддержка, которую они получают, ограничена внутренними операциями.

Таблица 11.2. Японские инновационные практики в сравнительном контексте (по рейтингу)

Источник: World Bank, Economy Rankings, Doing Business: Measuring Business Regulations, June 2015. URL: http://www.doingbusiness.org/rank-ings (дата обращения: 29.01.2022).

В Германии, напротив, существует большое и активное сообщество высокоинновационных, но независимых мелких собственников; в целом малый бизнес, известный как «Миттель-штанд», производит 56 %