я понимаю, что должен что-то сделать, иначе сегодня я потеряю еще одного брата.

Я поворачиваюсь к Доминику, который выглядит таким же напуганным, как и я.

— Не смей двигаться. Ты, блядь, слышишь меня? — говорю я ему и благодарю Бога, когда он кивает.

Я оглядываюсь на стрелка. У меня всего один выстрел, но мне нужно занять правильную позицию, чтобы сделать его, и сделать это быстро.

На счет три я выбегаю и стреляю одной пулей, которая попадает ему в голову, и он падает с вертолета.

Я продолжаю стрелять, попадая в пилота, когда он пытается уйти, и вертолет выходит из-под контроля. Сначала он улетает, а затем жестко падает в парке, совершая аварийную посадку с громким взрывом, который сотрясает все, как землетрясение.

Внутри меня поселяется пустота, когда я наблюдаю, как разгорается пламя, а люди вокруг ищут защиты.

Это было запланировано. Кто-то знал, что мы будем здесь.

Я оборачиваюсь, вновь обращая внимание на находящихся в комнате — как живых, так и мертвых.

Меня охватывает волна печали, когда я сосредотачиваюсь на Эйдене, держащем безжизненное тело Виктора. Слезы текут по его щекам. Слезы которые он пытается сдержать, но они текут от боли потери. Они прорываются наружу, пока он не сдается и не ломается.

Я вижу лицо Виктора и стискиваю зубы. Он был хорошим парнем, тем, кому я мог доверять. Он любил своего отца так же, как мы любили своего. В нашем мире нечасто можно встретить поддерживающих отцов, которые любят своих сыновей так же, как наш.

Работа, проделанная им и Эйденом, помогла нам найти дополнительную информацию, которая нам была необходима о Мортимере.

Очевидно, это он. Это его рук дело. Пытается снова убить нас и начать атаку на то, что осталось от Синдиката.

Массимо…

Доминик с ним. Оба смотрят на меня с тревогой в глазах.

Это было запланировано из-за того, кто был здесь. Людей, которые собирались реформировать Синдикат. Это был план убить всех нас, включая меня.

Трое оставшихся братьев Д'Агостино, братья Романовы и двое оставшихся братьев семьи Маццоне.

Франко и Лука Маццоне мертвы.

Я был прав. Они не были виновны. Они не были предателями. Не те, за кем мы гонимся.

Они не были частью тайного заговора и не были частью — Омерты.

Так кто же это был?

Глава тридцать первая

Изабелла

Туман…

Я снова здесь.

Снова в этом доме, застрявшая в кошмаре, который чувствую так же, как в прошлый раз.

Я осознаю, что это сон. Сон внутри сна. И я знаю, что произойдет, еще до того, как это случится. Проклятие — наблюдать, как все повторяется снова и снова.

Я на лестнице, вернувшаяся в себя десятилетнего ребенка.

Я медленно иду вниз, но затем бегу, когда слышу крик матери. Этот крик, как всегда, пронзает меня насквозь, будто разрывая на части. Я чувствую его так же остро, как и каждый раз, когда этот момент возвращается в моих снах.

Она лежит на полу. А мой отец… он снова и снова вонзает нож в её тело.

— Нет! — кричу я, будто это может что-то изменить.

Но я бессильна.

Ножевые удары продолжаются. И вдруг я замечаю мужчину позади отца.

Итальянец. У него волосы средней длины и крючковатый нос.

Он смотрит прямо на меня, а я не могу оторвать от него глаз. Кто он? Почему он здесь? Почему он просто стоит и смотрит, как мой отец убивает мою мать с такой жестокостью?

Чьи-то руки хватают меня, и я резко вырываюсь из сна.

Я резко открываю глаза и вижу Кэндис, стоящую надо мной. На ее лице отражается смесь беспокойства и любопытства.

— Эй, это всего лишь я, — говорит она. — Тебе приснился сон.

Я открываю рот, чтобы заговорить, но не могу отдышаться. Она подбегает к столу с кувшином воды и наливает мне стакан.

Вернувшись ко мне, она садится на край кровати и протягивает его мне.

Я беру его и практически выпиваю одним глотком. Прохладная жидкость смягчает мое горло и успокаивает меня.

— Спасибо, — говорю я ей.

— Чувствуешь себя лучше?

— Да, спасибо за воду. Каждый раз попадает в точку.

Я, возможно, успокоилась от последствий кошмара, но теперь мое сердце колотится из-за нее. Я не знаю, была ли это она, кто видел меня и Тристана той ночью в саду.

Перед тем, как Тристан ушел, он сказал мне, что Кэндис позаботится обо мне, но мое смущение заставило меня избегать ее вчера. Я подумала, что нас могли увидеть только избранные, и она была одной из них. Я видела двух охранников, которые совершали обход, но большинство из них занимают свои позиции вокруг острова и внутри дома.

Мысль о том, что это может быть она, заставляет меня краснеть. Вчера она подошла, чтобы накормить меня, и пригласила спуститься вниз, но я сказала ей, что плохо себя чувствую. Теперь она вернулась, скорее всего, с инструкциями составить мне компанию. Я бы предпочла, чтобы она этого не делала, пока я точно не узнаю, кто нас видел.

Я — защищенная принцесса. Не могу поверить, что кто-то застукал меня за сексом на улице, и я даже не знаю, кто это.

— Ты в порядке? Сон, или, скорее, кошмар, был довольно плохим, — говорит Кэндис.

— Так всегда, — отвечаю я и думаю об этом. Я все чаще вижу этого человека в кошмарах. Я вообще его не видела, пока не приехала сюда.

Понятно, что я чувствую себя совершенно дезориентированной, учитывая то, что со мной произошло, пока я сюда попала, но это странно. Может быть, мой разум пытается мне что-то сказать.

— Хочешь поговорить об этом? Иногда полезно поговорить о вещах, которые могут тебя беспокоить. Это помогает выпустить их из головы. — Пока она говорит, мне кажется, что, может быть, это не она видела Тристана и меня. Она не ведет себя так, будто это была она.

— Когда ты теряла сознание, тебе тоже снились кошмары. Ты говорила похожие вещи, — отмечает она. — У меня раньше были очень плохие кошмары.

Это не первый раз, когда у меня складывается впечатление, что Кэндис прошла через тяжелые жизненные испытания, как и я. В тот же день, когда я упала в обморок, она сказала, что ее родители исполняли приказы дьявола. Моим родителем был сам дьявол.

Я никогда не говорила о своем сне, и я не уверена, что должна. Она права насчет освобождения вещей из своего разума, но я не знаю, могу ли я,