Схватив мои бедра, его пальцы обжигают мою кожу, заставляя меня жаждать его члена. Когда он погружается глубоко в меня, он удовлетворяет мой голод по нему, который терзал меня весь день.

Когда он движется внутри, что-то ощущается по-другому, и сияние его прикосновения внутри и снаружи поглощает меня. Оно подавляет все внутри моего разума и подавляет все мысли за пределами этого момента.

Мы слишком много раз переходили эту черту, и я уже приняла, что нам не суждено быть вместе. Я уже знаю, что не должна чувствовать к нему это, но меня ужасает мысль, что я могу больше никогда этого не чувствовать. Я могу больше никогда ни к кому такого не чувствовать.

Мой мозг лишается всех мыслей, когда он просовывает палец в тугой розовый бутон моей задницы и ласкает ее, доходя до края.

Это приятно. Его пальцы, двигающиеся по отверстию, пока он погружается в мою киску, чертовски приятно. Все мое тело оживает, и он толкается сильнее, когда я стону громче от удовольствия.

— Bellezza, я должен взять тебя тут. Позволь мне, пожалуйста.

— Да, — стону я. — Трахни меня.

— О да, поверь мне, я это и планирую.

Он выходит и использует мои соки, чтобы потереть мою задницу, а затем снова вводит пальцы. Медленно и неторопливо он входит, размазывая мой сок внутри меня.

— Каково это?

— Хорошо, — говорю я, едва успев выговорить слово.

— Идеально, — отвечает он, и когда я оглядываюсь на него, его дьявольская улыбка говорит мне о том, что он собирается безжалостно овладеть мной.

Я резко перевожу взгляд на стену, когда он трется головкой своего члена о мою задницу.

Он толкается, и это кажется странным, когда он растягивает меня, чтобы принять его ширину. Затем это становится приятным. Есть что-то в том, как он входит, что ощущается приятным. Затем он начинает двигаться, и это ощущается потрясающе.

Боже, это потрясающее ощущение, и как я и думала, он берет меня так же безжалостно, как он владел моей киской.

Черт, я снова кончаю, и по ощущению его члена внутри меня я знаю, что он тоже скоро кончит. Мне приходится держаться за стену, чтобы не упасть. Мои колени не выдерживают меня, а голова такая легкая, что я могу исчезнуть.

Он начинает усиленно дрочить, и вскоре я чувствую, как его сперма льется в меня.

Когда это происходит, мы оба вскрикиваем от ощущения спазмов его члена внутри меня, и мои колени фактически подгибаются. Он обнимает меня рукой, чтобы удержать, затем выходит из меня, чтобы прижать к своей груди.

— Я хочу тебя, — шепчет он мне на ухо. — Я продолжаю хотеть тебя, больше тебя.

Слова проникают в меня, и я тоже хочу его. Но я не вижу, как я могу его заполучить.

Я поворачиваюсь, чтобы поцеловать его, и он с безрассудной страстью целует меня в ответ.

Когда мы прекращаем поцелуй, я собираюсь сказать ему, что тоже хочу его, но слова застывают в моей голове, когда я клянусь, что вижу, как кто-то наблюдает за нами. Прямо там, у рощи деревьев, я уверена, я увидела лицо в кустах, а затем он исчез. Кто-то был там недостаточно долго, чтобы я могла как следует разглядеть, кто это, но я знаю, что я видела лицо.

Тристан смотрит туда, куда смотрю я, и снова на меня.

— Что, Bellezza? Ты что-то видела?

— Я думаю, кто-то за нами наблюдал. Я думаю, он нас видел.

— Ты уверена?

— Да, я видела лицо, но не знаю, кто это был. Он смотрели прямо на нас.

Он ничего не говорит, но я вижу по его глазам, что это большая проблема. Я уже знала, что это может случиться. Теперь это произошло.

Глава тридцатая

Тристан

Я стараюсь не думать о том, кто мог нас увидеть.

Я пытаюсь убедить себя, что это мог быть один из охранников, но напряжение, которое я чувствую внутри, говорит мне обратное. У меня плохое предчувствие, и обычно, когда у меня возникают эти плохие предчувствия, я оказываюсь прав.

Я выбрасываю это из головы вместе со всем остальным, когда мы с Домиником отправляемся обратно в Лос-Анджелес. Нам понадобится около двух часов на самолете, чтобы добраться туда.

Доминик все утро молчал и избегал смотреть на меня. Он просто был отстранен.

По крайней мере, разговор с ним поможет установить, действительно ли он видел меня с Изабеллой.

Когда мы приезжаем в Лос-Анджелес, я чувствую себя как дома. Возвращение приносит мне некое утешение, и это хорошо для меня. Это почти как обновление.

Именно так должен был ощущаться остров, но мне так и не удалось насладиться им по-настоящему.

Мы увидели Массимо как раз перед встречей, так что мы смогли поговорить до того, как все пришли. Было приятно поговорить между собой как братья. И, если честно, просто приятно его увидеть.

Он хочет, чтобы мы присматривали за Маццоне.

Проблема незнания, кому доверять, именно в этом. Это создает беспокойство, потому что вы понятия не имеете, с чего начать, чтобы установить, почему не стоит доверять человеку. Это не будет так же просто, как посмотреть, потеет ли человек слишком много или говорит слишком быстро, или вообще говорит чушь, которая не имеет смысла.

Сегодня сюда придут мужчины, имеющие опыт в искусстве манипуляции.

Сначала мы собираемся в конференц-зале, а через десять минут приходят наши гости.

Виктор и Эйден представляют семью Романовых, а Франко и Лука представляют Маццоне.

Когда я их вижу, я не спускаю с них глаз. Я никогда раньше не встречался с этими людьми, но видел их на мероприятиях Синдиката. Тогда они выглядели нормально, стандартно, но большинство предателей выглядят именно так. Обычно нельзя сказать, кто предатель, пока он не готов показать свое лицо.

Они — именно то, чего мы ожидали, поэтому, когда они вошли и дверь закрылась, Массимо встал, чтобы начать встречу.

— Спасибо всем, что пришли, — говорит он и смотрит на каждого из нас.

Мы все киваем в знак приветствия.

— Я собрал вас здесь сегодня, потому что вы все, что осталось от наших отцов, которые основали Братство. Поскольку это первый раз, когда некоторые из нас собрались, чтобы сесть и обсудить следующие шаги, я на этот раз выражаю свои соболезнования в связи с нашими потерями. Это была большая потеря, и ее никогда не должно было случиться.

Виктор и Эйден — единственные, с кем мы имели дело с тех пор, как Массимо