или должна ли я. Когда я сказала Тристану, что мой отец убил мою мать, все было по-другому.

— Это был кошмар о смерти моей матери. Я видела его, — объясняю я.

— Всегда одно и то же?

— Нет, в последнее время они стали более странными. — Я не стала рассказывать ей, что похищение может сделать с человеком нечто подобное, потому что я знаю, что она и так достаточно плохо себя чувствует из-за своей причастности к этому.

— Ты беспокоишься о своем отце?

— Нет, я перестала беспокоиться о нем, когда был маленькой. Я больше боялась его.

Она складывает руки, и беспокойство усиливается. — Я понимаю. Думаю, отсутствие парней рядом тоже может заставить тебя нервничать.

— Немного.

— Мы здесь в безопасности. Не нужно беспокоиться о том, что что-то случится, — говорит она. — Я подумала, может, мы могли бы потусоваться сегодня. Может, позавтракаем в стиле пикника, а потом до обеда сможем исследовать остров.

Мне не хочется ничего делать, но это просто потому, что мои эмоции повсюду. Я ни здесь, ни там в своем сознании, и мне не нравится тот факт, что кто-то видел меня и Тристана той ночью.

Но мне лучше потусоваться с Кэндис, чем сидеть здесь весь день, погруженной в свои мысли. Вот такой я была вчера. Просто слишком много думала и беспокоилась.

— Да, я с удовольствием. Я подготовлюсь.

— Круто, я соберу корзину, и мы сможем отправиться, — сияет она, и я киваю.

Когда она уходит, я иду в душ и переодеваюсь в футболку и шорты.

Так странно не иметь под рукой своей одежды. Вещи, к которым я привыкла, которые я сама себе купила. Хотя, я определенно должна отдать должное горничной за всю одежду, которую она нашла, и за то, что она правильно подобрала мне размер. Она даже правильно подобрала мне размер бюстгальтера, а для этого мне обычно приходится подгонять.

Просто странно, что кто-то покупает мне одежду, которую я не выбирала сама. Это так же странно, как и мое положение пленницы.

Роль, которая начинает уходить от меня. Я больше не чувствую себя собой. Чувство начало уходить с того дня, когда Тристан сказал мне, что верит мне. С этим пришел проблеск надежды, что я смогу выбраться живой. Я определенно не чувствовала себя пленницей с тех пор, как дала информацию о Николи, и с тех пор, как спала с Тристаном.

Все это предательство для моего отца, все это. Даже сказать им, что я не знаю, где он, это часть предательства, потому что я могла придумать что-то, что обмануло бы Тристана и передало бы сообщение моему отцу.

Но… я ничего не чувствую.

Если все пойдет по плану, то скоро все закончится. Все это закончится, даже если я останусь тем, кто я есть.

Изабелла Вигго.

По крайней мере, когда все это закончится, я смогу отделить себя от крови, которая течет в моих жилах.

Я собрала волосы в небрежный пучок и спустилась вниз.

Кэндис уже приготовила корзинку, а внутри пахнет так, будто у нее свежеиспеченный хлеб.

Мы выходим в сад, откуда открывается прекрасный вид на пляж.

Сегодня яркий солнечный день, и небо такое чистое, что мне трудно поверить, что недавно прошел такой сильный дождь.

Кэндис расстилает скатерть на траве и начинает выносить еду, которая столь же восхитительна, как и пахнет.

Там есть булочки, как я и предсказывала. Там есть шоколадные кексы и печенье, круассаны и маленькие горшочки с джемом. Она также упаковала мини-омлеты и ассортимент вкусностей, которые, надо признать, подняли мне настроение.

— Ух ты, все это выглядит просто великолепно, — говорю я, садясь на покрывало и скрестив ноги.

— Я подумал, что тебе это может понравиться. Это также моя попытка отвлечь тебя… от всего.

— Спасибо, — отвечаю я, видя, что ее упоминание всего действительно означает все. — Я должна дать тебе знать, что я отвлекаюсь, от всего. — Она усмехается.

— Итак, теперь, когда мы здесь, мы можем расслабиться и забыть обо всем, что существует за этими деревьями. Она указывает на рощу деревьев перед нами, которая ведет обратно к дому.

— Хорошо, я могу это сделать.

Она начинает намазывать хлеб маслом и протягивает мне булочку, которую я с радостью беру.

— Знаешь, при том количестве сахара, которое я ем, я удивляюсь, как не набираю вес, — размышляет Кэндис. — Я все время остаюсь в одном весе.

— О, боже, правда? Я так завидую. Мне приходится следить за своим весом, но когда у тебя столько стресса, как у меня, вес естественным образом уходит. — Я говорю это так, будто это смешно. На самом деле это не так.

— Я понимаю, о чем ты. Что ты делаешь в Род-Айленде?

— Я хочу быть терапевтом, поэтому работаю в терапевтической клинике.

Она выглядит впечатленной. — Ух ты, это звучит потрясающе.

— Спасибо. Мне потребовалось некоторое время, чтобы понять, что я хочу делать, но я это сделала. Если все пойдет по плану, я надеюсь переехать куда-нибудь, где смогу начать все заново.

— Куда ты хотела бы переехать?

— Куда угодно, только не там. — Мне нравился колледж, и я люблю свою работу, но с Род-Айлендом связано слишком много плохих воспоминаний. Например, смерть Эрика.

В России умерла моя мать, и я тоже не хочу туда возвращаться. А вот буду ли я чувствовать себя по-другому в будущем — это мое предположение. Сейчас я чувствую то, что чувствую.

— Я тебя поняла. У меня почти, то же самое с Лос-Анджелесом. Хотя мои плохие воспоминания на самом деле не связаны с этим местом.

— Чем ты занимаешься в Лос-Анджелесе? — спрашиваю я.

— Это действительно хороший вопрос, поскольку я, кажется, уже некоторое время нахожусь в состоянии перемен. Сейчас, полагаю, я помощница братьев в их компании.

Я снова понимаю, что мало что знаю о Тристане, и не знаю, как много следует расспрашивать Кэндис.

— Это хорошо. Кажется, ты близка с ними.

— Мы знаем друг друга с детства. Я, наверное, из тех друзей, которые тусуются рядом и от которых невозможно избавиться, — смеется она, но я вижу в ее глазах уныние. — По крайней мере, я приношу пользу, работая. Сегодня я подумала: какого черта, мы здесь, на этом прекрасном острове, так что можно наслаждаться им.

— Да, — соглашаюсь я. — Это действительно прекрасный остров.

— Это определенно так. Тристан меня чертовски удивил. Можно восхищаться многими местами из-за природной красоты, которая, конечно, есть здесь, учитывая, что это остров, но он спроектировал все, что делает его поразительным, — объясняет она, и мои глаза расширяются.

— Что ты имеешь в виду?