что только она может помочь мне сохранить рассудок.

Женщина, которую я похитил и держу в плену, — это единственное, что заставляет меня продолжать. Я тоже не горжусь тем, как я с ней обращался.

Она первый человек за много лет, который заставил меня мыслить вне тьмы. Она подтолкнула меня к границе разума. Я больше не вижу этой границы, хотя знаю, что она все еще там.

Глава двадцать девятая

Изабелла

Каждый раз, когда я вижу Тристана, мое сердце замирает.

Потом я начинаю нервничать. Мне не терпелось услышать, считает ли он, что моя идея насчет Николи сработает или нет.

Я встаю со скамейки на террасе и смотрю на него, когда он приближается.

У него такой же взгляд, как и вчера вечером, как будто он снова хочет меня.

— Привет, — говорит он, протягивая руку, чтобы коснуться моей щеки.

— Привет.

— Мы думаем, что идея может сработать. Это хороший шанс, и мы им воспользуемся.

Я улыбаюсь. — Я рада, что смогла помочь.

— Я думаю, это может оказать огромную помощь.

— Ну, если все пройдет хорошо, он поймет, что это была я.

— Ты волнуешься?

Я качаю головой. — Я подумала, что лучше тебе рассказать. Я тоже хочу справедливости. Я знаю, что он придет за мной, но почему-то мне кажется, что он все равно ждет, когда я это сделаю. Он все время что-то делает, чтобы подтолкнуть меня. Желание выдать меня замуж за Дмитрия было тем, что сломало меня. Не представляю, как он мог подумать, что это нормально.

— Я бы этого не допустил. Даже если бы я не похищал тебя. Я бы не позволил тебе выйти замуж за такого человека из-за того, кто он есть, и, э-э… — его голос затихает.

— И что?

— Неважно. Завтра я уезжаю на два дня. Я должен вернуться к вечеру четверга.

— О… куда ты едешь?

— Дом. Настоящий дом.

Я смотрю на него и понимаю, что ничего о нем не знаю. Я знаю, когда это закончится, когда бы это ни случилось, это будет конец. Это должен быть конец, и мы закончим. Просто во мне есть эта надоедливая маленькая вещь, которая не хочет, чтобы эта связь заканчивалась.

— Где дом? Где живет Тристан Д'Агостино?

Он ухмыляется. — Лос-Анджелес. Я живу в Лос-Анджелесе в доме, похожем на этот, но он не у моря. Он в лесу.

— Оба в твоем стиле.

— Я… хочу тебе кое-что показать.

— Что?

— Это снаружи.

Я сжимаю губы, понимая, что нам снова придется улизнуть.

— Хорошо.

Он делает несколько шагов к двери, которую я считала шкафом, и отпирает ее ключом. К моему удивлению, когда она открывается, я чувствую, как сквозь нее прорывается сквозняк.

— Это выход на улицу? — спрашиваю я.

— Так и есть. Я спроектировал этот дом так, чтобы в нем было несколько секретных дверей. Эта нам подойдет.

Он машет мне рукой, приглашая пройти в дверь, что я и делаю.

Загораются фонари, освещая тропу, и я вижу несколько ступеней, ведущих вниз.

Мы спускаемся по ним и через другую дверь выходим на пляж. Это не тот пляж, на который я ходила. Это просто небольшой участок, а остальная часть территории — лес.

С наступлением ночи в этом месте царит почти жуткая атмосфера, в то же время последние лучи солнечного света успокаивают пейзаж, делая его безмятежным.

Тристан берет меня за руку, чтобы вести, и это кажется совершенно естественным.

Я не думала, что мы сможем отправиться в место более красивое, чем то, где мы были на днях, но я ошибалась.

Я задыхаюсь, когда вижу, как водопад превращается в шквал белого света, сверкающего, как чистый звездный свет. Присмотревшись, я понимаю, что это рой светлячков.

— Ух ты! — я сияю и восхищаюсь увиденным.

Когда я оглядываюсь на него, я вижу, как его глаза темнеют от желания. Я могу быть очарована всем, что захочу, но один взгляд на него — и я знаю, чего он хочет.

— Иди сюда, — говорит он.

Теперь я поняла, что мое тело отвечает только ему. Я не уверена, что смогла бы бороться с искушением, даже если бы захотела.

Я приближаюсь к его губам, и мы целуемся в уюте этого тайного укромного уголка.

Он отрывается от поцелуя и перемещает меня к маленькому изгибу между водопадом и рощей деревьев. Когда я вижу стену, я предполагаю, что мы на другой стороне того места, где были в тот день.

Он прижимает меня к стене и одаривает меня озорной улыбкой.

— Сегодня ночью я хочу тебя. Медленный трах. Это то, где я могу наслаждаться, пробуя тебя повсюду.

— Могу ли я сделать то же самое с тобой?

— В следующем раунде.

Я не могу ему ответить. Он крадет мои слова, когда приподнимает подол моего платья и обхватывает мою киску.

Он проводит по коже моего холмика, затем улыбается мне, просовывая пальцы сквозь кружево и начиная поглаживать мой клитор.

— Твоя киска принадлежит мне, — сообщает он мне, а я все еще не могу ответить.

Все, что я могу сделать, это стонать от удовольствия, которое пронзает меня. Это так приятно, что у меня текут слюнки, а ожидание того, что он может со мной сделать, вызывает во мне дрожь желания.

— Ты слышишь меня, Изабелла? Неважно, кто за мной гонится, ты моя.

Он приседает, и я резко вдыхаю, когда он утыкается лицом между моих бедер и просовывает язык прямо в мою киску.

Я прижимаю пальцы к стене и наслаждаюсь ощущением, как его язык облизывает и ласкает мой клитор.

Я готовлю свой разум к ночи дикого запретного удовольствия.

Он лижет и сосет, пока я не кончаю ему на лицо, а затем выпивает все соки, которые вытекают из меня, снова возбуждая меня.

Он стягивает с меня трусики и с ухмылкой на лице кладет их в карман, вставая.

— Это для моей поездки. — Он широко и мрачно улыбается, и я с трудом сглатываю, когда он опускает бретельку моего платья. — Это для меня прямо сейчас.

Он просовывает пальцы между бретельками моего бюстгальтера и тоже стягивает их вниз.

Он спускает мое платье вниз до конца. Оно плывет к моим ногам, и когда он снимает мой бюстгальтер, освобождая мою грудь, он наполняет свои ладони и ласкает мою кожу.

Наши губы встречаются, и когда мы начинаем целоваться, это безумие и дикость. Безрассудство. Его одежда снимается, и мы целуемся голыми под водопадом.

Он поворачивает меня лицом к стене, и я прижимаю ладони к стене, готовясь