— И уж, конечно, я не могу провернуть ничего подобного, пока мы с ними разговариваем. Поставить несколько непродолжительных внушений или скорректировать несколько воспоминаний — вполне. Но не переделать сознание.

— Ты уже делала нечто подобное? Меняла сознание? — Элор буквально впивается в меня взглядом.

Отвечать не хочется, но…

— Делала. С Энтарией. Она не хотела жить, воспоминание, которое её мучило, было слишком продолжительным и эмоциональным, чтобы его затереть или заменить чем-то намного более мягким, поэтому мне пришлось скорректировать её восприятие ситуации, и это повлекло изменения в личности. Не слишком удачные, на мой взгляд, но она жива. И пусть она так и не полюбила сына, не смогла восстановить отношения с сестрой, у неё есть шанс наладить свою жизнь. И корректировки я вносила годами.

— А моё отношение к менталистам ты сможешь изменить так, что я этого не замечу?

Вот зачем, зачем он это спрашивает?

И теперь я во все глаза смотрю на него, пытаясь оценить последствия любого из вариантов ответа.

Не нравятся мне эти варианты.

— Могу, — признаю я, потому что в «не могу» Элор вряд ли поверит из-за своего патологического недоверия менталистам. — Это сложно, поэтапно, требует глубокого проникновения в сознание. И скажется на характере. Но это возможно… Что, подумываешь быстро избавиться от проблемы с ментализмом избранной? — усмехаюсь в довершение речи, чтобы хоть как-то смягчить ситуацию.

— У меня проблема не с ментализмом избранной, а с моим обоснованным страхом перед менталистами. Это немного разное, ты не находишь?

Сердце обмирает, щемит в груди. Конечно, нахожу! Просто это… это… И в той и другой формулировке это проблема, но если я от своих способностей избавиться не могу, то с эмоциями Элора справиться можно. Я надеюсь, что можно.

Надеюсь, что они не как мой рассветный кошмар с Халэнном — просто неотъемлемая часть сути.

— Ри… — кажется, Элор хочет что-то сказать, но вместо слов подходит ко мне и, оттянув от холодной поверхности двери, обнимает руками и мигом выпущенными крыльями.

Держит.

Так мы и стоим в коридоре перед темницей, словно между двумя мирами: ярко освещённым, охраняемым очень приличным дворцом и сумраком места, обитателей которого ломают.

Стоим и не знаем, как завершить объятия. Какая-то неловкость сковывает меня и Элора, то чуть меня отпускающего, то крепче обнимающего.

Но вот он размыкает крылья и объятия, оглядывает меня и приглаживает волосы.

— Если они не слишком категорично настроены, — мягко произносит Элор, — не стоит слишком явно демонстрировать им твоё воздействие.

— Можешь отдать им амулеты, чтобы они чувствовали себя более нетронутыми, — получается как-то слишком ехидно, и во взгляде Элора появляется подозрение.

Пожалуй, надо осторожнее прохаживаться по больной теме. Или вовсе не её не трогать.

Впрочем, Элор моргает, и настороженность из глаз пропадает:

— Если вернуть им амулеты, они всё равно не поверят в то, что те работают. Даже если потом у менталистов их проверят и убедятся в целостности, подумают, что ты их сначала разрядила, потом наполнила. Ты ведь так собиралась сделать?

— Создатель или его родственник может определить чужую энергию в амулете. — Я медлю, думая, отвечать на последний вопрос правду или нет? Семейные секреты надо держать в тайне, но ведь Элор теперь моя семья, мы действуем вместе, и он должен знать о моих возможностях, чтобы действовать эффективно. Поэтому я набрасываю на нас заглушающий купол, сглатываю из-за неприятного давления в ушах и заглядываю Элору в лицо. — В моей семье оттачивали незаметный взлом амулетов. Не абсолютных, тут ты можешь не переживать. Но всех остальных точно. Независимо от сложности. И именно незаметное проникновение. Правда, некоторое время после вмешательства при внимательном изучении можно заметить след нашей магии. Так что если мы вернём амулеты герцогам, и я проникну через их защиту, нельзя будет выпускать герцогов сразу. Потребуется время, чтобы гарантированно исчезли все следы.

Элор смотрит… растерянно.

— Получается, — неуверенно начинает он, — выходит, от вас даже амулетом обычным не защитишься?

Развожу руками.

Действительно ведь так получается.

Вздохнув, Элор взлохмачивает свои волосы пятернёй, смотрит в сторону. Тянет:

— Что ж, наверное, это предсказуемо. И не удивлюсь, если у кого-нибудь имеются аналогичные семейные тайны. Хорошо, что потомственные менталисты не склонны обучать остальных: тогда ничему и никому нельзя было бы верить. — Поймав мой взгляд, Элор будто в лёгком смущении склоняет голову, и голос у него смягчается. — Прости, не хотел тебя обидеть, но у вас в семье хватало обычных драконов, твоя мать и брат не были менталистами, тебе бы не понравилось, если бы кто-нибудь… посторонний вмешался в их разум.

— Не менталистов из семей менталистов у нас трогать не принято. А такое проникновение, сама его попытка — это всё равно, что объявление войны. Так что в некотором смысле ты защищён от покушений на свой разум. — Я легко стукаю его по носу. — Что с герцогами делать будем?

Помрачнев, Элор вздыхает. Взгляд его задумчиво скользит из стороны в сторону, губы то и дело сжимаются.

— Заходим так, — решает Элор. — Мне бы, конечно, хотелось сохранить для них видимость неприкосновенности, но если изображать, что их мысли нам неизвестны, разговор может неоправданно затянуться. Пусть знают, что их мысли у тебя как на ладони, и лгать бессмысленно. В конце концов, ты — королева-менталистка. Логично использовать все твои преимущества. Особенно когда речь идёт о бунтовщиках: они должны были понимать, к каким последствиям могут привести их поступки. А если наши подданные околдованы другими менталистами, наша обязанность — спасти их всеми способами.

Отодвинув меня за свою спину, Элор отпирает дверь и заглядывает в сумрак подземелья. Звякает чья-то цепь. Флюиды страха сочатся оттуда, накатывают удушливой волной.

Убедившись, что никто не освободился и нападать не собирается, Элор пропускает меня вперёд.

Итак, герцоги Лаурийский, Ирданский и Тарский.

Первый — самый молодой. Два других — постарше, почти ровесники.

На моём представлении как избранной Элора все три гордо вздёргивали подбородки и смотрели на окружающих свысока. Не только они, конечно, но сейчас воспоминание об их высокомерном поведении подчёркивает контрастность нынешнего их состояния: бледные и осунувшиеся, в измятой одежде они сидят по камерам, настороженно следят за нашим передвижением из-за прутьев. И их немалая магия заблокирована чёрными кандалами.

Ещё издалека я начинаю прощупывать герцогов ментально. Элор говорил, что снял с них амулеты, но они отдали не все — моя сила наталкивается на явное сопротивление. Элор со свойственной драконам высокомерной небрежностью отнёсся к обыску лишённых магии людей.