Тем временем капитан Блад решил немного отдохнуть.Растянувшись на камышовой кушетке, поставленной на корме под сооружённым наскорую руку балдахином (ибо зной становился нестерпим), он погружался в чтениестихов Горация или прозы Светония[13], находя в них достаточно увлекательнуюпищу для своей фантазии. Когда же у него возникало желание поупражнять помимомозга ещё и мышцы, он плавал в прозрачной, изумрудно-зелёной воде лагуны или,выбравшись на окаймлённый пальмами песчаный берег этого необитаемого островка,помогал своим матросам ловить черепах и валить деревья для костров, на которыхони жарили сочное черепашье мясо.

Порой от его индейских лазутчиков к нему поступали новыевести: у Истерлинга произошла схватка с отрядом испанцев, до которых,по-видимому, дошли слухи о высадке пиратов. Затем Бладу сообщили, что Истерлингповернул и возвращается обратно на берег. Дня через два поступило известие оновой стычке между Истерлингом и испанцами, во время которой пираты понеслибольшой урон, хотя им и удалось отбить нападение. Наконец пришла весть отретьем сражении; на этот раз — от одного из непосредственных участников его, ипритом с некоторыми, очень ценными для капитана Блада подробностями.

Это известие принёс матрос из команды Пайка — старый морскойволк, по имени Кэнли, бывший лесоруб, ещё в молодости бросивший своё ремесло иушедший в море. Во время сражения пуля раздробила ему бедро, и Истерлинг,отходя к берегу, оставил его, раненого, на верную смерть. Испанцы его незаметили, и ему удалось уползти в кусты, где его и подобрали наблюдавшие заисходом схватки индейцы. Они оказали раненому помощь и очень заботливоухаживали за ним, стараясь сохранить ему жизнь, чтобы он мог рассказать всё,что ему известно, капитану Бладу. На своём ломаном испанском языке они убеждалиего, что ему не следует ничего бояться, так как они доставят его к Дону ПедроСангре.

Индейцы осторожно подняли раненого на борт «Арабеллы», гдеПитер Блад применил всё своё искусство хирурга, чтобы обработать страшнуюгноящуюся рану. После этого в офицерской каюте, превращённой на время влазарет, Кэнли с горечью поведал Бладу о своих злоключениях.

Сокровище Моргана существовало на самом деле. И ценность егодаже превзошла все россказни Истерлинга. А сейчас пираты тащили этот клад кберегу, где их ждали корабли. Но добыт он был дорогой ценой, и особенно дорогопришлось заплатить за него людям капитана Пайка — вот почему Кэнли рассказывалоб этом с такой горечью. На пути туда и обратно им приходилось неоднократновыдерживать стычки с испанцами, а один раз на них напали ещё и индейцы. Числоих редело от лихорадки и других болезней во время этого ужасного похода черезтропики, где москиты прямо-таки съедали их живьём. По подсчётам Кэнли выходило,что после последней стычки, в которой он был ранен, из трёхсот пятидесятичеловек, высадившихся на берег, в живых осталось не больше двухсот. И, чтосамое обидное, из команды капитана Пайка выжило всего двадцать человек. А ведьПайк по приказу Истерлинга высадил на берег сто тридцать человек — многобольше, чем каждый из капитанов двух других кораблей, — и оставил на борту«Велиэнта» каких-нибудь два десятка матросов, в то время как с других кораблейсошло на берег лишь по пятьдесят человек команды.

Истерлинг на протяжении всего пути заставлял Пайка с еголюдьми идти в авангарде, поэтому при каждом нападении им приходилось приниматьна себя главный удар. Ясно, что Пайк возмущался и протестовал. И чем дальшезаходило дело, тем решительнее он возмущался и протестовал, но Истерлинг приподдержке своего сподвижника Роджера Галлоуэя, командира «Гермеса», так прижалПайка, что заставил его в конце концов подчиниться. И люди Пайка тоже не моглиничего поделать, так как их было мало и становилось всё меньше, и остальные,подавляя их численным превосходством, диктовали им свою волю. Если даже все,кто ещё остался в живых, благополучно доберутся до берега, в команде Пайкабудет теперь не больше сорока матросов, а на тех двух кораблях вместе — человекоколо трёхсот.

— Вот, капитан, видали, как обошёлся с нами этот Истерлинг?— угрюмо заключил свой рассказ Кэнли. — Обвёл нас вокруг пальца. А нынче он сэтим Галлоуэем — оба мерзавцы, каких свет не видывал, — такую забрали силу, чтоКросби Пайк и пикнуть против них не смеет. Видать, в чёрный день поднял наш«Велиэнт» якорь, чтобы уйти от вас, капитан, к этому подонку Истерлингу, чтобему пропасть со своим сокровищем!

— Да, — задумчиво промолвил капитан Блад. — Боюсь, что длякапитана Пайка это сокровище действительно пропало.

Он упруго поднялся со стула, стоявшего возле койки раненого,— высокий, стройный, полный сил и грации, в коротких чёрных штанах до колен,туго обтягивающих бёдра, в шитом серебром камзоле с пышными белыми рукавами изльняного батиста. Свой чёрный с серебром кафтан он скинул, прежде чемприступить к обязанностям хирурга. Жестом отослав негра в белом халате,державшего чашку с водой, корпию и пинцет, и оставшись наедине с Кэнли, онпринялся расхаживать по каюте из угла в угол. Тонкие пальцы его задумчиво перебираличёрные локоны парика, в светло-синих глазах появился холодный отблеск стали.

— Думается мне, что Истерлинг проглотит Пайка, как мелкуюрыбёшку, и не подавится.

— В самую точку, капитан. Этого сокровища, чума на него, невидать нам как своих ушей — ни мне, ни другим ребятам с «Велиэнта», ни самомукапитану Пайку. Хорошо ещё, если они выберутся из этой передряги живыми. Вот якак считаю, капитан.

— И я того же мнения, клянусь честью! — сказал капитан Блад.Но упрямая складка залегла в углах его сурово сжатого рта.

— А не можете вы подсобить в этом деле, капитан, чтобы всёбыло по чести, по справедливости, как положено по закону нашего «береговогобратства»?

— Вот об этом-то я и думаю сейчас. Будь у меня здесь моикорабли, я отправился бы туда немедля и не дал бы ему бесчинствовать. Но содним кораблём… — Блад пожал плечами. — У Истерлинга слишком большой перевес.Однако я погляжу, что можно предпринять.

Не один только Кэнли считал, что «Велиэнт» присоединился кшайке Истерлинга в чёрный день. Это мнение разделял теперь каждый из оставшихсяв живых членов команды, и в том числе и сам капитан Пайк. Он уже был исполненсамых мрачных предчувствий, и они полностью оправдались в то утро, когда,покинув устье реки Чагрес, их корабли бросили якорь в лагуне у Рифа Галлоуэя, окотором было уже упомянуто выше.

«Авенджер» Истерлинга первым вошёл в эту миниатюрнуюполукруглую бухту и встал на якорь у берега. Вторым за ним шёл «Гермес».«Велиэнт», замыкавший теперь тыл, вынужден был за недостатком места броситьякорь в узком проливе. Таким образом, в случае нападения команда Пайка сноваоказывалась в наиболее опасном положении: его корабль должен был, словно щитом,прикрывать собою остальные корабли.