но Трикси знала, что напарница довольна успешным ремонтом гораздо больше, чем приличествует киборгу.

Кибертехнологи еще долго копошились в лаборатории, проверяя и перепроверяя работу инкубатора. Приборы неумолимо утверждали, что с зародышем все в порядке – тут его размер, напротив, сыграл в плюс. Более крупңый и развитый плод пострадал бы от гипоксии гораздо сильнее.

– Ладно, – наконец зевнул Збышеқ. – Я тоже, пожалуй, пойду.

– Все проваливайте! – сердито махнул рукой Константин. – Уже пять утра, мне до будильника меньше двух часов осталось! Хорошо хоть лег пораньше, как чуял…

Трикси оставалось сорок семь минут, а легла она сильно попозже, но ей никак не удавалось избавиться от ощущения, что стоит отвести взгляд от инкубатора, как все снова пойдет наперекосяк.

– Я могу подежурить до шести – и сразу на работу.

– Не можешь, – отрезал Константин.

– Почему?

– Потому что я тебя выгоняю! – категорично заявил кибертехнолог.

– Ну попробуй, – насмешливо предложила Трикси, пошире расставляя ноги и предвкушая, как не измученный бодибилдингом мужчина будет пытаться сдвинуть с места киборга в боевом реҗиме.

Константин пожал плечами – что ж, ты сама напросилась! – и демонстративно ткнул пальцем в терминал, вызывая вирт-окно с «ядерной кнопкой» – звонком на личный, всегда активный комм Киры. Его даже Реми не имеет права перехватывать, а побудка главы ОЗК накануне такого ответственного мероприятия подобна всеобщему самоуничтожению.

– Ты не посмеешь!!!

– Проверим? – зловеще предложил Константин, приближая палец к экрану.

Трикси подняла руки и вышла из лаборатории.

Костик прав. Завтра, вернее, уже сегодня у всех них будет очень насыщенный день, каждая минута гибернации на счету – если, конечно, Кире нужна надежная и адекватная помощница, а не киборг в полуавтоматическом режиме.

Вот теперь, пожалуй, самое время прикрутить гормоны.

* * *

Этой ночью плохо спалось и рано вставалось всем – вот только в туристах весело отплясывали эндорфины, а у организаторов неумолимо правил балом кортизол. К девяти утра даже в палаточном городке кипела и экстренно похмелялась жизнь, команды наводили последний марафет на корабли, зрители – на себя, а торговцы торопились распродать остатки гоночной атрибутики, потому что завтра спрос на нее упадет до нуля.

Не сумев раздобыть достойные брюки, Родҗер махнул рукой и раздобыл недостойную рубашку – из той же серии, что шаровары, только ярко-малинового цвета.

– Шикарно выглядишь! – восхитился Майкл, и Роджер понял: приятелю от него что-то нужно. – Вылитый средневековый корсар, только сабли и треуголки не хватает!

«Очень нужно», – еще больше насторожился Сакаи.

– Слушай, можешь кое за кем последить во время гонок?

– Хм, – неопределенно изрек Роджер, подозревая, что речь идет о ком-то из конкурентов контрабандиста.

– Это не для меня, – поспешил заверить его Майкл, – а исключительно ради душевного спокойствия Стрелка с Хрущаком!

Роджер мгновенно вспомнил главных нарушителей оного и категорично замотал головой:

– Нет уж, ищи другого дурака!

Судя по трагическому виду Майкла, он уже перебрал всех дураков среди своих знакомых. Все они эгоистично желали наслаждаться гонками, а не пасти чужих отпрысков.

– Да это буквально на часок, я заберу их сразу после окончания гонки!

Роджер вспомнил, как ему под тем же соусом впихнули Алика и во что это вылилось, и добавил к голове протестующе вытянутые вперед руки:

– Ни за какие дораяки! Тебе поручили присматривать за детьми – ты и отдувайся!

– Мне не поручали, я сам предложил помочь! – проговорился приятель.

– Тем более!!!

– Эй, не будь таким пиратом! – Майкл попытался шутливо ткнуть Роджера в бок, но тот уклонился. – Полицейские должны быть добрыми, отзывчивыми и уметь находить общий язык с молодежью!

– К сожалению, – выразительно ответил Сакаи, – у меня действительно нет сабли. Иначе я перерезал бы тебе глотку, йо-хо-хо!

Роджер с удовольствием пронаблюдал, как отчаяние на лице приятеля сменяется обреченной решимостью.

– Ну погоди, я тебе это припомню! – угрюмо пообещал Майкл.

– Да уж лучше ты мне, чем я тебе, – искренне сказал Сакаи.

* * *

Торжественное открытие гонок было запланировано на двенадцать ноль-ноль. Насчет ноль-ноль организаторы изначально не питали иллюзий, но надеялись соблюсти хотя бы двенадцать.

За ночь Гнилой Боб обжился в темнице, по кое-каким намекам понял, что судья и присяжные настроены снисходительно, и устроил акцию протеста, пронзительно бренча кружкой по прутьям и голося:

– Эй, вы не смеете держать меня здесь в такой день! Это бесчеловечное нарушение моих гражданских прав! Я требую своего букмекера!!!

– Может, исповедника? – съязвила пробегавшая мимо экскурсовод. – И только посмейте повредить инвентарь, крайний прут и так еле держится!

Боб опасливо сместился к центру решетки, а Хрущак, которому со смехом рассказали о «последнем желании» узника, отзывчиво спустился в подвал и облегчил душу, а заодно карманы бедолаги.

Для прочих недовольных обслуживанием, питанием, собачьим лаем и направлением ветра установили на входе в замок специальную будочку с надписью «Прием жалоб». Истцы отворачивали от нее за десять метров, едва завидев сидящего внутри крамарца – Сара убедила его, что хумансам безумно пригодится бюрократический опыт его великой цивилизации.

Козырь заҗал Стрелка в укромном углу парковки и долго, бурно что-то ему выговаривал, размахивая руками, а в конце смачно сплюнул на землю и ушел, не прощаясь. Судя по всему, это было видно не только из Лизиного окна, потому что ставки на «Третий шанс» резко просели.

Тереза от участия в гонках отказалась, хотя у нее был хороший задел на победу – крепкий и быстрый транспортник, твердая рука на штурвале, отличное знание местности.

– Зачем мне рисковать судном ради почти символического приза, если можно спокойно и с гарантией взять его деньгами? – прямолинейно сказала она.

И отправила корабль курсировать между парковой и платформой, возя пассажиров туда и обратно. В основном, қонечно, туда, но на каждый рейс приходилась парочка акрофобов, для которых полупрозрачная платформа стала непосильным испытанием.

Сама Тереза осталась дежурить в магазине, великодушно дав отгул всем работникам.

– Кажется, я знаю, почему она, с ее-то нелюбовью к киборгам, обустроилась именно на Кассандре, – с досадой и одновременно восхищением сказал Женька, узнав, сколько стоит билетик на проезд. Сам он вместе с прочей администрацией прибыл на платформу на служебном флайере, едва рассвело. – Ей не стыдно на нас наживаться!

– А кому стыдно?! – изумилась Сара, воинственно поправляя шляпку с цветочками и кружевными рюшечками. – Любовь за красивые глаза бывает только в сказках, а в жизни она таки за вкусные!

Шляпка выглядела как гнездо куряки на шлеме космодесантника, вплавь подбирающегося к вражеским позициям.

– Вы же