Спустя много лет после окончания школы ястолкнулась с этой «Макаренко» в стоматологической поликлинике. Мне только чтопоставили три пломбы. От обезболивающих уколов верхняя губа распухла и сталапохожа на хобот, лицо покраснело, а глаза превратились в щелочки. Первая, когоя увидела в гардеробе, была Ася Арнольдовна.

Она вперилась в меня презрительным взглядом, апотом с самым счастливым видом констатировала:

– Пьешь, Тараканова! Вон как мордаопухла!

Права я была, очень рада, что не ошиблась!

И вот сейчас Павел Дымов глядит на меняточь-в-точь как Ася Арнольдовна.

– Детективы? – протянул он. –Детективы?

– Да, – пискнула я.

– Детективы! Ну и ну! Я такое не читаю!Интеллигентный человек предпочитает классику! Хотя плебс получает удовольствиеот всякой дряни!

Вам не жаль растрачивать богом данный талантна пустое дело?

Я не нашлась, что ответить. Тем временем насцене появился новый участник шоу, юноша в ярко-красном комбинезоне. Загремеламузыка, ко мне немедленно вернулось хорошее настроение.

Ей-богу, совсем неплохо сходить иногда наконцерт! Паренек поет вполне прилично, хорошо танцует…

Когда музыка прекратилась, я стала хлопать владоши.

– Вам нравится это? – презрительнопоинтересовался Дымов.

– Да, – честно призналась я.

– Но он работает под фонограмму.

– И что?

– Это безобразие! Так любой сможет.

– А вот и нет!

– Фу, – надулся Дымов.

Я молча смотрела на противного дядьку. Он жевроде профессионал и должен хорошо понимать суть проблемы. Вот на днях я читалаинтервью, которое Алла Пугачева дала одному журналу. Не ручаюсь сейчас застопроцентную точность, но вроде примадонна сказала такие слова: «Да, „фанера“– зло, но я рта не посмею открыть на эту тему, поскольку знаю, что подавляющеебольшинство артистов вынуждено зарабатывать на жизнь концертами, братьколичеством. При нашем уровне пиратства практически нереально получить что-либоот продажи лицензионных дисков и кассет. Единственный способ „отбить“ вложенныеденьги – гастроли, чес. Петь живьем значит рисковать голосовыми связками. Чтоделать бедолагам? Открывать рот под „фанеру“. Впрочем, это относится кначинающим исполнителям. Звезды не позволяют себе опускаться до фонограммы,берегут голос и реже концертируют. Но в любом случае, прежде чем разбираться с„фанерщиками“, надо решить проблему пиратов!»

Что, Дымов не понимает, отчего несчастныеартисты «дудят под фанеру»? Наверное, следовало сказать критику, что онзлопыхатель, но я решила вежливо поставить Павла на место:

– Фонограмму надо записать, согласитесь,это тоже труд, а потом еще приходится во время концерта плясать, улыбаться. Я,например, на такое не способна, меня никакая запись не спасет! И потом, еслипублике это нравится, то пусть будет.

– Кошмар, – взвился Дымов, –из-за таких, как вы, наша эстрада похожа на помойку! Одни «фанерщики» и«прожекты». Где интересные лица? Где голоса?

Неожиданно мне стало обидно.

– А Николай Басков?

– Фу, он предал оперу! И потом егоприческа!

Верх безвкусицы!

– Кристина Орбакайте?

– Пожарная каланча!

– Группа «Тату»!

– О боги! У них юбки попу не прикрывают!

Лучше уж замолчать. Музыкальный критик, впервую очередь обращающий внимание на прическу, рост, длину юбок, на мойвзгляд, не может считаться профессионалом. Но кто-то словно тянул меня за язык:

– Ладно, возьмем Газманова.

– С ума сойти! Он же на сцене черезголову кувыркается.

– А Земфира?

– Она хулиганка.

– Валерия…

– Тут и говорить не о чем! Нарожала кучудетей!..

– Заметьте, от законного мужа!

Дымов захлопнул рот, моргнул и снова началкапать ядом:

– А где музыка? Слова? Голос? А одежда?Катастрофа! Петь надо лучше!

– Как? Объясните?

– Лучше! Мне не нравится, как эти всевизжат.

– Но публика в восторге!

– Зал любое дерьмо съест, – Дымовпошел вразнос, – и Алену Алину, и.., и.., в общем, всех, вместе с«Дискотекой Аварией».

Я хотела сказать, что люблю Алину вкупе спарнями, придумавшими здоровскую песню про Новый год, и что не только я получаюудовольствие от песен Алены и «Аварии», но не успела.

– Встречайте, – завопилведущий, – Майя Капкина, молодая, подающая надежды, любовь самого.., те,не будем говорить, и так все знают, да, ребята?

Публика радостно захихикала.

– Уроды, – припечатал Дымов.

– Кто? – решила уточнить я.

– Все! И публика, и певцы! Ненавижу их!

– Зачем тогда сюда пришли?

Дымов скривился.

– Многоуважаемая автор детективныхроманов! Я – ведущий критик известного издания и вынужден посещать сии шабаши,дабы дать потом абсолютно правдивый отчет в газете «Новости культуры».

– Вы напишете, что весь зал рукоплескалАлиной? Что Алену вызывали семь раз бисировать?

– Глупости, это не входит в мою задачу. Яобязан объяснить народу: Апина – это зло. Нас спасет Чайковский и, кстати, ЛевТолстой, а не детективы.

Сделав выпад в мой адрес, Павел уставился насцену и рявкнул:

– Еще одна! Откуда они только выползают.

На сцену выбежала Майя. На ней было узкоеплатье до середины колена, нежно-розовое, очень красивое, украшенноеискусственным мехом.

– Ну и народ, – наливался желчьюДымов, – что за непристойность.

– Отчего же? Ноги у певицы почти закрыты.

– Фу!

Из динамика полился голос. Я вздрогнула, вотуж не ожидала, что он у Майи такой сильный, мощный, летящий. Зал замер. Я тожеоцепенела, но через секунду удивилась до обморока. Во-первых, музыка быластрашно знакомой, мелодию исполнял симфонический оркестр, а во-вторых, текст!

«Я к вам пишу, чего же боле!»