нравится Кит, да и большая часть съемочной группы, похоже, нормальные ребята. Но все они постоянно заняты. Только мы с Бет маемся как неприкаянные. Я знаю ее много лет через Гэвина, но никогда не болтал с ней просто так, по душам. Поскольку у Бет и Гэва общий адрес электронной почты, она уже знает историю моих родителей, и знает, как я до всего докопался.

– Могу только догадываться, как это был удар для тебя, – тихо сказала она мне в вечер моего приезда.

Дейзи проводит много времени, помогая бабуле учить текст и участвуя в съемках, поэтому мы с Бет решаем заняться осмотром знаковых мест Фолклендских островов. Вообще, эти острова очень любопытны. Они находятся в трехстах милях от Аргентины и в восьми тысячах от Великобритании, но как ни странно, от них веет британским духом. По словам Кита, большинство достопримечательностей имеют отношение к войне 1982 года: бронзовый бюст Маргарет Тэтчер, аргентинское военное кладбище, разные прочие мемориалы и тотемный столб, установленный военнослужащими. Туристам также предлагается посетить место кораблекрушения, маяк, небольшой собор и пару музеев. Но, конечно, лучшее, что здесь есть – это природа. Для перемещения между островами мы используем восьмиместные самолеты, которые летают довольно часто, хотя и не всегда строго по расписанию.

По мере того, как мы исследуем острова, я начинаю все больше открываться Бет. Она удивительно хороший слушатель, даже лучше, чем Гэв. Это помогает мне разобраться наконец в собственных чувствах.

В памяти всплывают все новые и новые детали о маме. И я начинаю понимать, что все это время бессознательно искажал и подгонял свои воспоминания под те интерпретации, которые считал безусловной правдой. Всю свою жизнь я воспринимал маму как женщину, с которой подло поступил мой отец, бросив одну, с маленьким ребенком на руках, без гроша в кармане, и она, со своей склонностью к депрессии, не смогла вынести такого чудовищного удара. Я видел в ней невинную жертву, а в нем – злодея. Теперь воспоминания постепенно проступают в своем истинном свете. Я вижу вину на ее лице, в ее действиях, в ее слезах.

– Я понимаю, что сама трагедия была несчастным случаем, но позволить отцу взвалить вину на себя и не признавать за собой ответственность… Мне трудно с этим смириться. К тому же, она позволила мне прожить жизнь с мыслью, что он нас бросил. Почему она не рассказала мне, что он сделал это ради нас?

– Ты же говорил, тебе было всего шесть, когда она покончила с собой, – напоминает Бет. – Ты был слишком мал для таких откровений.

– Ладно, согласен. Но она могла бы написать мне письмо и оставить в какой-нибудь адвокатской конторе, чтобы я мог открыть его на свой двадцать первый день рождения или что-то в этом роде. У нее-то не было дислексии. Она умела писать.

– Не будь к ней слишком строг, – советует Бет. – Ты не можешь знать, каково ей было. Она жила со своими демонами. Уверена, она сделала то, что считала лучшим решением. Большинство людей так поступает. Иногда они могут ошибаться, но они стараются поступать правильно.

– Наверное, ты права, – признаю я. В отличие от Бет, я всегда спешу с выводами. Я бросаю на нее быстрый восхищенный взгляд. – Как тебе удается все время сохранять такой оптимизм?

Она только улыбается и качает головой, как будто мне этого никогда не понять.

46

ПАТРИК

Восточный Фолкленд

Мы находимся на Восточном Фолкленде, самом большом из островов архипелага с населением более двух тысяч человек – практически мегаполис по сравнению с островом Болдер. Сегодня нас сопровождает вся съемочная группа. Пока остальные заняты своими делами, мы с Бет осмотрели морские и военные памятникам Стэнли, заглянули в кафедральный собор Христа и поглазели на знаменитую арку из китового уса, а затем пропустили по пинте пива в одной из таверн. Только после этого мы добрались до мыса Волонтер-Пойнт. Я думал, что съемки уже закончатся, но нет: бабуля все еще чирикает в микрофон, окруженная свитой телевизионщиков и огромной толпой королевских пингвинов.

– Не прогуляться ли нам по набережной? – предлагает Бет.

– Отличная идея.

Мы гуляем и разговариваем. Когда мы поднимаемся на зеленый уступ земли, мы останавливаемся, чтобы осмотреть панораму. Местность здесь неровная, заросшая пушистой травой, полевыми цветами и ярко-желтым утесником. Издали все еще слышен приглушенный клекот колонии пингвинов. Под нашими ногами плещется море; огромные буруны превращаются в мелкие белые гребешки на испещренной прожилками воде. Этот пейзаж завораживает и совершенно не похож на Антарктиду. Я думаю о том, сколько тысяч миль я покрыл за последние несколько недель. И хотя географически я снова приблизился к острову Медальон почти вплотную, он кажется мне дальше, чем когда-либо.

Внезапно я начинаю рассказывать Бет о Терри. Вспоминая свой опыт с бывшими девушками, я говорю, как быстро и сильно обычно влюбляюсь. Как я становлюсь навязчивым и сентиментальным. И как с Терри я чувствовал что-то иное. Я мог смотреть на нее с вожделением или с сердечками в глазах, но это не мешало мне выйти за рамки и увидеть, как ярко в ней сияют ее добродетели, ее невероятная сила и доброта… И какая она восхитительная, потому что живет в таких условиях и делает то, что делает. Да, Майк и Дитрих занимаются той же работой, но Майк странный и, если начистоту, суровый мужик, а Дитрих периодически уезжает, чтобы провести время с семьей в Австрии. Но Терри… Легко допускаю, что она может остаться там жить, навсегда. Она так сильно любит это место.

– Больше, чем она когда-либо любила меня, – говорю я Бет, прекрасно понимая, что это звучит жалко и по-детски.

– Ты этого не знаешь, – отвечает она. – Уверена, она тоже тебя любила, но для нее, как для лидера группы и единственной женщины в коллективе, это было непросто. Я полагаю, из-за проблем с финансированием дела шли не очень гладко, и она изо всех сил старалась исправить это положение. Ты с твоей прилипчивостью, вероятно, тоже подливал масла в огонь.

– Ты думаешь? Майк сказал, что она встречалась со мной только из-за бабулиных денег.

От удивления Бет останавливается на месте.

– Так он, должно быть, ревновал и сказал это не из добрых побуждений. Сомневаюсь, что Терри такой человек. И она пришла бы в ужас, если бы узнала, что ты считаешь ее такой манипулятивной и меркантильной.

После этих укоризненных слов я понимаю, что она права. Я не знаю человека менее манипулятивного и меркантильного, чем Терри. Но моя