делал то, что я не умел. В комоде лежали её вещи. Я взял их в руки и понюхал, чтобы ощутить знакомый запах. Вещи пахли Айрис.

Я выдвинул другой ящик. Там лежал её телефон. Он был разряжен. Я поставил его на зарядку и в волнении ждал, когда загорится экран. Едва он осветился, я принялся исследовать список контактов. И что вы думаете? Последний звонок с этого телефона был сделан по номеру «103». Я не мог вызвать себе скорую, преступникам и подавно не было в этом никакой необходимости. Значит, она и правда существовала. Девушка, свалившаяся на меня из космоса.

Почему она так поступила со мной после всего, что между нами было? Её исчезновение попахивало предательством. Она называла себя свободной, и может быть, в её понимании выбор свободы означал избавление от обузы, то есть меня. Но мне хотелось придумать другую причину её исчезновения. Возможно, она всегда находилась под наблюдением со стороны своих космических сил правопорядка и была насильно возвращена после инцидента со мной. От обоих вариантов мне стало тоскливо. Я не увижу её никогда и в итоге решу, что её никогда и не было.

Здесь остались мои привычные вещи, в которые я переоделся. Забрал телефон Айрис, кое-что по хозяйству, что привезли сюда из тёткиной квартиры, и отправился в родной город. Приехал ночью. Зашёл в дом без свидетелей. В квартире было всё по-прежнему. За время моего отсутствия в квартиру никто не проник. Хотелось думать, что криминальный мир забыл о моём существовании. Возможно, соседи тоже не больно-то заметили моё отсутствие.

Я пожил втихаря, не выходя из квартиры, дня три. Посматривал через шторки в окна, не следит ли кто за моими окнами. Потом плюнул на конспирацию и начал жить обычной жизнью. Вернулся на работу курьером. Поставил в известность о своём возвращении Михаила Аркадьевича. Он успокоил меня, сказав, что все бандиты, замешанные в устранении авторитета, тоже самоустранились и мне больше ничего не грозит. Со стороны правоохранительных органов ко мне тоже нет никаких претензий. Я всё ждал, когда он спросит про Айрис, но не дождался, а сам спрашивать не решился, боясь, что он скажет, что ничего ни про какую Айрис не знает.

У меня снова началась размеренная и довольно однообразная жизнь, как до встречи с космической гостьей. Только теперь я чаще ездил к родителям по поводу и без. Продолжительное уединение стало для меня невыносимым. Я боялся, что моё воображение родит фантома-двойника Айрис, которого я не смогу отличить от неё настоящей. Оставшись наедине с собой, я ощущал, что меня начинала подъедать тоска, похожая на голод, питавшийся моими душевными силами. Чувствовала ли то же самое Айрис или нет, я не знал, но хотел, чтобы связь, образовавшаяся между нами, тоже делала её жизнь невыносимой, чтобы она искала возможность вернуться на Землю и поставить точку вместо невнятного многоточия.

Наступила зима. Когда составлялся график работы курьеров на 31 декабря, почти все начали отмазываться от работы, находя для этого миллион причин. Мне не было никакой разницы. Я согласился работать вплоть до новогодней ночи, а также выйти с утра 1 января. Праздновать не было никакого желания. Время до Нового года пролетело мгновенно.

Погода с утра была великолепной. Светило солнце, стоял лёгкий морозец. В воздухе висел аромат праздника, поддерживаемый суетящимся народом и красочной иллюминацией. Школьники с утра забавлялись во дворах взрывами петард, гоняя бродячих собак и пугая людей. К обеду небо затянуло тучками. Повалил крупный снег, добавляющий сказочности атмосфере праздника. Но ближе к вечеру от сказки не осталось и следа, разыгралась настоящая метель с колким снегом и порывами ветра, сбивающими с ног.

Добираться до адресов становилось всё труднее. Дороги, а в особенности въезды во дворы, перемело сугробами. Как назло, в десять вечера выпала моя очередь везти доставку за город. Я немного поныл перед девушками-администраторами, но доставку взял и поехал. Снег примерзал к дворникам ледяной коростой, мешая очищать лобовое стекло. Я чуть не съехал с дороги, не попав в поворот, послушав команду навигатора. С трудом добрался до адреса, забуксовав несколько раз на нечищеных улицах посёлка.

Обратно навигатор повёл меня другой дорогой, а я зачем-то доверился ему. Вначале всё было нормально. Я видел дорогу, указатели, но на удалении трёх километров от посёлка, после того как миновал маленький мостик через речку, дорога сровнялась с окружающим пейзажем. Понять, где она заканчивается, с такой видимостью у меня не получилось, и потому я вскоре съехал с неё и забуксовал намертво. Позвонил в доставку, чтобы сообщить о своей проблеме, но не смог объяснить им, где я нахожусь. Администраторам, занятым своими делами, было совсем не до меня. Они пообещали что-нибудь сделать, выслать свободного курьера, но, скорее всего, забыли обо мне, как только положили трубку.

Я попытался вытолкать машину самостоятельно, но не смог. Плюнул на бесплодные попытки, залез внутрь и стал ждать проходящий транспорт, чтобы попросить помочь. Но кому надо было ехать в новогоднюю ночь в метель? Прошёл час, второй. Стрелка бензина стремилась к нулю. Я заводил машину, прогревал недолго и выключал двигатель. В доставке трубку уже не брали. Позвонил в МЧС, но там тоже ничего не пообещали, сказав, что полно других забот, связанных с пострадавшими от пусков фейерверков. Моя машина окончательно заглохла к трём утра. Я хотел вернуться в посёлок пешком, но метель не унималась, а я побоялся, что собьюсь с пути или попросту замёрзну, не одолев трёх километров.

Я стал промерзать. Первыми остыли ноги. Мне пришлось разрезать термосумку и сделать из её стенок две стельки, которые я сунул в обувь. Остальную часть сумки я разрезал и обернулся кусками теплоизоляционного материала. Это помогло мне выдержать ещё час. Потом меня стало клонить в сон. Завывающий за окном ветер как будто специально убаюкивал меня. Наверное, я приглянулся снежной королеве, выбравшей меня своей новогодней жертвой.

Я понимал, что если усну, то не проснусь никогда. Как глупо умереть в двадцать первом веке от холода, в трёх километрах от благ цивилизации! И как обидно умереть в ночь всеобщей радости. Почему во мне всегда существовала уверенность, что я рождён быть неудачником? Айрис говорила, что, оценивая себя, мы оцениваем свою тень, созданного из собственных предубеждений двойника. Неудачник не я, неудачник моя тень. Жаль, что я редко вспоминал об этом, и теперь, когда осознал это со всей ясностью, толку от этого уже было мало. У меня не имелось ни сил, ни желания шевелиться.