– Ястреб занял позицию. Начинаю тестирование систем.

– Сокол подтверждает цель.

– Тестирование завершено, отказов нет.

– Мюдюрь Гуссейн, разрешите?

Министр кивнул.

– Разрешение получено, Сокол и Ястреб заняли позиции.

– Включаю лазер.

– Есть добро, есть лазерное прицеливание. Время над целью четыре секунды. Первая ракета пошла! Раз-два. Вторая ракета пошла…

– Вижу первую вспышку. Вижу вторую вспышку. Обе ракеты поразили цель.

– Мюдюрь Гуссейн, разрешите?

Министр снова кивнул.

– Всем группам – ватан, ватан, ватан[93]. Вперед.

Магомед и его друзья тем временем подбирались к снайперам, которые заняли позицию для обстрела одного из проходов, которые вели в Грузию. Для опытного, прошедшего не одну войну Магомеда не составляло труда ни понять, какую позицию выберут чужие снайперы, если они есть, ни подобраться к ним скрытно. Двое его друзей также ползли к позиции сантиметр за сантиметром, сжимая в зубах длинные, тонкие, совсем не восточные кинжалы. Они скорее походили на «крысиные хвосты», которыми на Западе колют лед из холодильника.

Азерботов было как минимум трое. Они заняли позицию за валунами… неплохо, конечно, но если противник не может видеть их, то и они не смогут вовремя увидеть противника. Сам Магомед, как бы дело ни обстояло, поступил бы по-другому, он разделил бы людей на две позиции, наблюдательную и огневую. Снять одновременно две позиции, да так, чтобы ни на одной не поднялась тревога, задача непростая.

Нагретый солнечным дневным теплом камень сейчас отдавал тепло ладоням. Пахло тем, чем и должно было пахнуть: мылом, сигаретами. Это не русские спецназовцы… говорят, что перед выходом они специально едят черемшу, натирают ею руки и лицо, чтобы если и пахло (а целиком запах никогда не уберешь), то своим, знакомым запахом[94]. На русских он и не думал бы пойти втроем, опасаясь сюрприза. А эти неопытные.

Билал, лучший из них по ножу, бывший пастух, прыгнул на позицию первым. Он бросился следом, но, как ни удивительно, делать ему ничего не пришлось. Билал несколькими стремительными ударами убил или тяжело ранил сгрудившихся на позиции людей и сейчас торопливо дорезал кого-то стонущего.

Пулемет «Коммандо[95]», автомат, «СВД» и огромная – настолько огромная, что она была с человеческий рост Билала – полуавтоматическая винтовка. Позиция была рассчитана на работу в основном снайпера. Или снайперов, а пулемет был прикрытием. От такой винтовки не укрыться ни в лесу, ни за камнями – разнесет.

Совсем недалеко две белые полосы одна за другой прочертили черный ночной небосвод, вспухли огненными разрывами в лесу. Билал и Осман вскинулись.

– Вай, это наши!

Магомед рукой задержал Османа, покачал головой.

– Пусть Аллах примет наших братьев в числе шахидов, введет их в высшее общество и даст им то, чего они были лишены. Мы ничем не сможем им помочь.

…

– Берем трофеи, уходим…

С той стороны, откуда они пришли, застрочили автоматы: кто-то еще был жив, но шансов у них, конечно же, не было.

В лагере в Грузии их могли бы и под шариатский суд отдать. Спасла их репутация, принесенные уши врагов, а также трофеи. Турки и американские инструкторы сильно заинтересовались огромной винтовкой, которую они едва притащили на себе. Таких у них, видимо, не было.

Независимости так или иначе ждали все. Но когда она пришла, никто толком не знал, что с ней делать…

Говорят, что такие дни запоминаются навсегда. Магомед помнил вот что.

Он проснулся рано, как обычно встал на намаз – кяфиры позволяли вставать на намаз, у них это было… свобода вероисповедания, во как. Совершив намаз, Магомед отправился на пробежку. Он никогда до этого не бегал… на Кавказе бегать не принято, по горам особо не побегаешь. Но тут он полюбил бег и бегал каждое утро километра по три, как морские пехотинцы США.

Бегая, он думал о своем. Ему, с его грамотностью и каким-то знанием английского, полученным в русской школе, не составило никакого труда стать не просто сержантом, а главным сержантом. Теперь он отвечал и за расход боеприпасов, и за обстановку в подразделении, и за многое другое. Понятное дело, что боеприпасы теперь пускались налево и куда-то вывозились, а сержантами в его подразделении (это называлось третий исламский батальон специального назначения) были только те, кто придерживался крайне радикальных взглядов. Магомед поговорил с каждым, и свои взгляды они успешно скрывали от американских, британских, прибалтийских и грузинских инструкторов.

Помимо этого Магомеду приходилось решать и многие другие проблемы. Например, до сих пор их не обеспечили техникой. Обещали подвезти «Форд Рейнджер», как у афганских полицейских, и до сих пор не подвезли, а Брю, старший инструктор, что-то темнит. А ведь машины надо не только доработать, но и отработать действия на них, посадку-высадку, огонь в движении. Когда это делать?

Или он пожаловался, что значительная часть оружия представляет собой металлолом, причем плохо хранившийся. И им подвезли целый контейнер румынского оружия. Разбирая его, он неприятно поразился румынскому качеству – по дереву лаком, как соплями, намазано, вместо воронения – краска, и тоже как соплями. Он провел гвоздем по металлу ствольной коробки – к его удивлению, остался весьма заметный след. И как будет стрелять эта винтовка?

Четверо в его подразделении больны, их отправили в больницу. Еще непонятно, что делать с наркотиками. Грузины часто употребляют наркотики, в том числе и инструкторы, рядом с полигоном тоже торгуют наркотиками, постоянно пытаются просочиться внутрь. Он уже проводил беседы с личным составом о хукме воздержания от наркотиков, но разговоры – это одно, а когда торгуют наркотиками, и нельзя сделать, как в Халифате, когда торговцев вешали на центральной площади города, – это совсем другое. К тому же ему казалось, что некоторые инструкторы тоже употребляют.

Хорошо пока только одно – что их реально тренируют.

Что касается того, КТО их тренирует, Магомед больше не задавался вопросами и не брал это в голову. Кяфиры тренируют? Ну и что. Это хорошо для мусульман, мусульмане возьмут это и используют потом против самих кяфиров. Хитрили они, и хитрил Аллах, а Аллах лучший из хитрецов…