– Господин следователь, вот у вас дочь есть, да? Это цветок мой, Аминочка, у меня больше ничего нет! Она в Лондоне учится, так прислали фотографию оттуда. Они везде достанут, сейчас они везде, даже в Лондоне.

– Мы уже связались со Скотленд-Ярдом, они принимают меры. Никто никого не достанет.

– Ва… тебе хорошо говорить, не твоя дочь…

– Что думаешь?

Полковник Вюсал Нематов[87], снайпер спецназа азербайджанской армии, задумчиво смотрел на экран монитора, на который передавались картинка и звук с допросной. Начинал еще в те проклятые годы, в начале девяностых, когда была проиграна война за Карабах, когда сменилось два президента, когда по Баку ходили люди с автоматами, ОПОН[88] поднял мятеж, и думали, что вообще Азербайджан не выживет. Двадцать лет спустя Азербайджан был одним из самых богатых государств региона, на армию тратилось больше, чем был весь госбюджет извечного соперника Армении, в Баку были построены небоскребы, существовал план построить на берегу Каспия новый город по типу Дубая. Полковник Нематов сейчас работал кем-то вроде спецпредставителя азербайджанской оружейной компании, он выезжал за границу, встречался с потенциальными покупателями, продвигал продукцию азербайджанского ВПК. Но так как в стране начиналась война, он вернулся к своим обязанностям офицера и сейчас консультировал Министерство обороны и Министерство безопасности Азербайджана по вопросам, связанным с использованием снайперов спецназа.

– Ну, удивительного ничего нет. Это не только наше. В Пакистане существуют так называемые «подметные письма», там то же самое. Плати, а то убьем, похитим ребенка, что-то подожжем.

Полковник Нематов только вернулся из Пакистана и знал, о чем идет речь.

– И что предлагаешь делать?

– Отдать деньги. Проследить. Дальше одно из двух – либо использовать снайперский вертолетный патруль, либо послать группу коммандос…

Информация к размышлению

Документ подлинный

По большей части единственное, чем занимался наш джамаат, – это выяснение отношений с другими формированиями. Там очень много разных группировок, которые вроде бы объединены единой идеей, они воюют против Башара Асада, добиваются установления «Исламского государства» на всей сирийской территории. На самом же деле они собачатся между собой, нападают друг на друга, отнимают дома, деньги, оружие. Называют все это «трофеи». Какой-либо глобальной идеей там и не пахнет. Амирам главное – отхватить лакомый кусочек, наворовать побольше. Там осталось очень много богатых особняков, хозяева которых бежали от войны на свободные территории. Амиры захватывают эти дворцы, заселяются туда, купаются в бассейнах, отмокают в джакузи. Этих домов там так много, что некоторые амиры переезжают из одного в другой…

http://politrussia.com

Поскольку местность была горная, труднопроходимая, под боком была дружественная Грузия, а азербайджанская армия не имела никакого боевого опыта с начала девяностых, захватить их так и не удавалось. Они перемещались по горам, совершали нападения и снова уходили в горы. Азербайджанская армия проявила самые худшие черты – офицеры были безинициативны, они даже не пытались организовать нормальные поисковые группы, провести зачистки. Они оставались в населенных пунктах, не сходили с дорог и вообще проявляли мало активности. Это тебе не Дагестан, где джамааты порой целые сутки были на ногах, уходя от поисковых групп спецназа. Здесь можно было воевать почти что с комфортом. И телефон везде брал[89].

Они остановились в довольно большом лагере, хорошо прикрытом от наблюдения с воздуха горной сосной. Лагерь был человек на пятьдесят, но были только два джамаата, их и Далгата Изербегского, который перешел из Дагестана. Землянок не было, а были палатки и укрытия, над которыми натягивали тенты. Облавы не ждали, потому все были расслаблены и занимались своим делом. Кто-то сидел на люстре, семечки хавал[90], читал Коран или смотрел какой-нибудь фильм на телефоне с вынутой симкой, кто-то сушил одежду, кто-то варил пожрать на спиртовке. Кто-то просто сидел кружком, обменивался впечатлениями.

У одного из боевиков зазвонил телефон. Телефон был «чистым», не «паленым», потому говорить можно было.

– Салам…

…

– Ага, забашлял-таки. Все, брат, саул тебе. Давай, отбой.

Боевик выключил телефон и с победным видом оглядел остальных.

– Один бизнер закят оставил. Забрать надо. Кто со мной?

– В долю пустишь? – спросил один из бородачей.

– Двадцать на общак, как по шариату[91].

– Че за крысиные варианты?

– Э, че ты мутишь, ле? Ты че, попутал, нюх потерял? Махаться хочешь?

– Сабур, сабур, – появился изербегский амир, – во имя Аллаха, что за шум?

– Мне надо забрать лавешки от бизнера. А твои в долю падают, что за заходы. Где здесь шариат?

…

– Пятую часть я, как и положено, даю на общак. Остальное – какие варианты?

Изербегский амир оглядел своих.

– На джихаде помогать братьям в их амалях есть мустахаб…[92] – строго сказал он.

Боевики повинно опустили головы.

– А если мои люди участвуют в твоем амале, то и часть денег должна упасть в наш общак, так? – повернулся амир к пришлому боевику.