я предала твоё доверие, — тихо произнесла я и открыла глаза. — Но я учусь на своих ошибках. Отныне я никогда не буду действовать за твоей спиной, даже думая, что поступаю так из благих побуждений. Ты имел право знать.

— И мне жаль, что я заставил тебя поверить, что ты способна на убийство, — отозвался Даарт и провёл губами по моей второй щеке — невесомо, едва касаясь. — Я был неправ в том, что подозревал тебя, хотя должен был открыться и поговорить с тобой прямо и без утайки. Но я не смог, так как боялся услышать ложь. Тияр лгал мне, и я думал, что ты поступишь так же. Моё предубеждение сработало против меня в тот момент.

— Но ты переборол себя и открылся мне, хотя и после того, как убедился в моей невиновности, — я позволила себе хитрую улыбку. — Можно считать, что мы квиты по недоверию.

— Как ты ловко всё решила и уравняла нас, — шутливо изумился Даарт и отстранился, выпрямившись и посмотрев в окно.

Находиться рядом нам опасно, и мы так и не нашли решения проблемы резонанса, поэтому должны держаться подальше друг от друга, но видят боги, насколько это тяжело. Это ведь настоящая насмешка судьбы: быть истинной парой и иметь одинаковые волны магии. Судьба не настолько жестока, чтобы не иметь оправдания для этой шутки.

— До моего двадцатилетия осталась всего неделя, — тихо выдохнула я. — Успеем ли мы?

— Если он пробудится, мы просто сразимся с ним аэ-де. Будет сложно, но мы справимся. Мастеров этого направления найдётся в Дракмаре пара сотен, так что всё будет хорошо. Я не дам тебя в обиду.

Я подняла на него взгляд, и столько там было решимости, что я не могла обидеть его своим сомнением. Да, он справится. Даже если во мне страх подвести всех борется с жаждой помочь этому миру, то я обязана попытаться утихомирить их обоих и довериться Даарту. На этот раз я не допущу ошибки.

Я кивнула. Его высочество вымученно улыбнулся, словно мыслями был уже там, в Тёмном лесу. Я поднялась и встала рядом с ним, взяв его за ладонь и поднеся к своим губам, чтобы согреть дыханием — утром во дворце было прохладно, а Даарт достаточно теплолюбив, чтобы замёрзнуть в такую погоду. Принц наклонился ко мне, словно не решаясь поцеловать. Я застыла, боясь спугнуть момент. Наши губы разделяли какие-то сантиметров пятнадцать, но Даарт отстранился и вышел из комнаты, оставив меня с чувством горького разочарования.

Конечно, лучше не рисковать, но всё же… Как же мне его не хватает!

День завертелся стремительно. Впрочем, стремительным был не только этот день, но и вся последующая неделя. Я не принимала участия в празднествах, я вообще жила словно птица в клетке — меня никуда не выпускали, еду приносили в комнату и к концу этой бесконечно долгой мучительной недели я готова была сама сдаться своим убийцам, которые, по заверениям родственников, только и ждут, когда я совершу какую-нибудь глупость и, например, выйду без защиты в город.

Меня также осмотрел семейный лекарь. Моя магия стремительно восстанавливалась после того, как крёстные вышли из спячки и начали мне помогать, поэтому с каждым днём я чувствовала восполнение своего внутреннего источника.

Пару раз ко мне прорывалась Лизабетта Доренс, но и её каждый раз отваживали и настоятельно рекомендовали не заходить ко мне в крыло. Вообще, это удивительно, что я с ней была знакома дважды и даже не помнила, что Лиз — моя лучшая подруга, с которой мы часто гуляли по Снежнограду — королевству фей, небольшому, но очень оживлённому и бурному городу-крепости. Наш род был малочисленным, хотя рождаемость за последние двести лет заметно возросла.

Магии меня учили с детства во дворце, а не в магических школах, хотя в прошлом году я как раз поступила в Снежноградскую академию, где мы собирались учиться вместе с Лизабеттой, но в итоге ни мне, ни ей учёба так и не далась.

К слову, у меня были причины, а у неё? Почему она пришла в Дракмарскую военную академию, а не училась в Снежнограде?

К сожалению, новости из Тёмного леса прилетали неутешительные — логово Арахнида так и не найдено, и вообще тёмный лес казался бесконечным. Магический, опасный, он словно водил магов за нос и заставлял прочёсывать одни и те же участки.

Казалось, что мы все утопаем. Как-то Лайла, моя горничная, проговорилась, что матушка разбирает горы корреспонденции не самого приятного содержания. Пророчество начало распространяться и охватывать умы людей словно эпидемия. Люди боялись. Их требования были жестокими, а оттого ещё более пугающими меня.

Я поймала задумчивый взгляд Лайлы и поняла, что девушка рассказала мне это не просто так, она сама выплеснула свои переживания. Разумеется, камеристка была связана с моей матерью магической клятвой, поэтому вреда бы мне не причинила, и всё-таки… Я чувствовала, как она сомневается, как тяжело ей даются последние дни.

— Я чувствую твои сомнения, — произнесла я. — Ты боишься не меньше меня. Но я остаюсь здесь, в безопасности, не потому что мне не страшно, как и тебе, не потому что я дорожу своей жизнью и не могу пожертвовать собой ради всеобщего блага, просто… Просто я доверяю своему жениху. Его высочество сказал, что справится, поэтому он справится.

Я не стала упоминать о том, что могу подвергнуть и жизнь, и разум Даарта опасности, если погибну. При установленной, пусть даже не закреплённой связи, жизни двоих связаны.

И за всеми этими треволнениями, переживаниями и сомнениями прошла неделя. И вот наступил мой день рождения — седьмой день в году, когда мне исполнилось двадцать лет.

Открывать глаза не хотелось, казалось, что едва я проснусь, и случится что-нибудь плохое. Заранее из моей комнаты унесли все предметы, о которые я могла хоть как-то уколоться, так что теперь мои покои напоминали больше схематический рисунок начинающего художника, чем комнату принцессы. Зато я поняла, как живут священослужители во время посвящения в сан.

— С днём рождения, — прошептал на ухо Даарт, и я резко распахнула глаза, тут же обняв жениха.

Мы не виделись уже три дня — всё свободное время он проводил в Тёмном лесу. К местам расчистки нельзя было попасть порталами, только пешком или используя хитрость — картины-переходы, через которые людей, владеющих аэ-де, проводили анимаги. Так как магия в этом случае забиралась из внешнего мира только в момент попадания в картину, а вот в момент выхода — нет, то можно