– Но у меня нет денег… – растерянно произнёс он.

– Денег не нужно. Просто положи это под язык и напиши ещё парочку хитовых композиций.

 В пакете, очевидно, был карфаген. Дюндель давно слышал о его необыкновенных свойствах: якобы все великие произведения создавались «под таблеткой». А ещё он помнил, что когда-то на Кривоцице в доме его родителей жила чета наркоманов: страшная, как сметный грех, бабища и её опустившийся хахаль. Бабища зарабатывала проституцией, а безработный хахаль избивал её каждые выходные. Потом кабальеро скончался от гепатита зю, а подругу забрали в диспансер. Эта история заставила Дюнделя усомниться в том, что наркотики делают людей гениальными.

 И всё же подарок пришлось принять. Дюнделя терзали смутные сомнения: он знал о том, до чего доводит наркомания, и пробовать ему не хотелось… Но одна только возможность создать что-то потрясающее заслоняла собой любые угрозы. Однажды, когда все попытки написать приличную песню оказались особенно бесплодны, Дюндель, в конце концов, решился на опасный эксперимент. «Во имя искусства – это не наркомания!» – утешал себя елдыринец, глотая таблетку.

 Совсем скоро его настроение переменилось. Не в силах сдерживать свой душевный подъём, Дюндель ходил по квартире и говорил сам с собою. Из этого получился неплохой рэп – и счастливый елдыринец тут же бросился его записывать. «Я величайший рэпер во вселенной! – думал бедняга, задыхаясь от какого-то неимоверного ликования. – Тачка, жрачка, колбаса – мы танцуем три часа… Это, мать его, гениально!»

 Так было написано ещё несколько куплетов. «Какую же ноту выбрать для своей композиции? – мучительно думал Дюндель. – До, ре, ми… или, может, ля?» Никогда ещё Дюндель не был настолько окрылён творчеством. Рифмы так и ложились в единый, потрясающий текст: «Я сегодня очень крут – мне ботинки вообще не жмут… Грязные танцы на подоконнике – мы как будто в зелёном слонике…» Закончив свой шедевр, Дюндель решил немедленно отправить его Феликсу: «Лови крутой новый трек, братюня… Это просто улёт!»

 Его трясло ещё несколько часов. Под утро он стал немного приходить в себя: по крайней мере, перестали колотиться руки. «Как бы не спалиться, что я упорот?» – думал Дюндель, направляясь на репетицию. Ему хотелось, чтобы все считали его неимоверно талантивым. Когда беднягу, наконец, «отпустило», мучительная правда жизни опять явилась ему во всей печальной ясности… То, что он написал «под кайфом», никуда не годилось.

 К этому времени Дюндель заметно устал и едва держался на ногах. Содрогаясь от невыносимого стыда за свою ночную выходку, он решил объясниться с менеджером. «Как бы к нему подойти? Я, походу, кусок дебилоида».

 Феликс встретил его на удивление дружелюбно.

– Слышь, бро… – несмело начал Дюндель. – Я это… короче, фигню тебе случайно прислал…

– Какую? –спросил Феликс.

– Ну… я просто вчера был немного обдолбан…

– Бывает. И что?

– Я написал полную ересь. Тот странный файл, который я отправил тебе вчера ночью… удали его, пожалуйста.

 Феликс удивлённо посмотрел на Дюнделя и сказал:

– Брат, я уверен, что не получал от тебя никаких странных файлов.

– Что, правда? – обрадовался Дюндель.

– Правда! Мне что, историю сообщений тебе показать?

 С души несчастного Дюнделя словно сбросили тяжёлый камень. «Слава искривлению пространства времени! – облегчённо подумал елдыринец. – На этот раз пронесло!»

– Кстати, – проговорил Феликс, – новый трек – просто бомба! Надо попробовать его в студии, с нормальной аранжировкой. Вот увидишь, скоро твоя «Тачка, жрачка, колбаса» взорвёт танцполы!

 В одно мгновение Дюндель побледнел от ужаса. «Неужели мне действительно придётся исполнять это перед зрителями?» – пронеслось у него в голове. Если бы кто-то из нормальных поэтов написал такую дичь, он бы повесился.

– Я мог бы ещё немного подработать трек, – с надеждой произнёс Дюндель. – Слегка подправить неровности…

– Зачем, бро? – усмехнулся Феликс. – Больше альбомов – больше денег. Так что иди и пиши новые тексты.

 Премьера композиции состоялась в «Золотой клетке». В тот вечер цена за вход увеличилась: ещё бы, ведь выступал эм-си Суровая Мошонка! Спускаясь на сцену в специальном аппарате, Дюндель испуганно смотрел на публику: «Неужели, неужели она всё проглотит?» Увы, елдыринец оказался прав: уже к середине припева он видел, что посетители в восторге… Внезапно Дюндель почувствовал: он больше не объединяется с аудиторией. Он просто считает её тупым быдлом. «Ахматова действительно пыталась спасти от меня свою культуру, – с грустью думал рэпер. – И она проиграла».

 Спустя какое-то время «Тачка, жрачка, колбаса» заняла первые строчки всех чартов на Джоселин-Белл-Бернелл. «Это претендует на звание лучшего трека тысячилетия», – с восторгом говорили модные ди-джеи. «От этого, похоже, умирают клетки головного мозга», – с ужасом говорила Хельмимира. Мучаясь от содеянного, Дюндель твёрдо решил больше никогда не употреблять вещества.

 Однако, видя успех «Тачки, жрачки», Феликс вновь стал предлагать елдыринцу карфаген – и довольно настойчиво. Понимая, что Харальдюф от него не отстанет, Дюндель брал таблетки – и сбывал их Фернандо. Так у Гвендельфины появился частный летательный аппарат – телекоптер. Она быстро овладела навыками пилота и получила лицензию. Это было совсем не женственно, и Гвендельфина всерьёз испугалась за свою Внутреннюю Вагину.

– Что, если от управления сложной техникой я вдруг превращусь в мужика? – говорила Гвендельфина Дюнделю. – Нужно посвящать больше времени влагалищной медитации. Иногда, когда ты читаешь мне стихи, я почему-то вижу перед собой штурвал. Не знаю, как это объяснить, но я точно помню, что уже летала раньше…

– Как бы там ни было, теперь всё в порядке, милая, – успокаивал её Дюндель. – Твой аппарат розового цвета – а значит, женская энергия в безопасности.

– Постараюсь быть плохим пилотом. Если делать вид, что ничего не понимаешь, то можно сохранить природную женственность.

– Ты такая мудрая! С тобой я чувствую себя настоящим альфа-самцом…

– Пойду и расскажу об этом в своём блоге!

 Несмотря на личное счастье, Дюндель ощущал неудовлетворённость жизнью. Разочарованный в своём творчестве, он жаждал создать что-то действительно стоящее – и не мог найти в себе ту самую искру. Повседневные хлопоты, которые когда-то казались ему такими весёлыми, перестали приносить радость. «Я всего лишь звезда-однодневка, – думал елдыринец. – Исчезну – они и не заметят». Продюссеры требовали новый альбом каждый месяц. Понимая, что народу плевать на художественную ценность, Дюндель писал отборную дичь уже без всяких наркотиков. Сначала он жутко стыдился, а потом привык.

 Оглядываясь назад, елдыринец скучал по тем временам, когда всё было легко и просто: он любил выступать, а зрители любили его творчество. Антоха был прав: много думать вредно. Гораздо легче жить по шаблону и мыслить стереотипами. «Хорошо, что я не такой грамотный, как дядя Кеша, – рассуждал Дюндель. – А то давно бы запил».

Стихотворение, с которого