он испытал после слов Гвендельфины, заставило его забыть про Бабельянца и Гоблиновича. Устыдившись за свою выходку, Дюндель чувствовал, что вопросов задавать не стоит. Потрясённый, он мучительно ждал стыковки.

Тем временем аппарат стал приближаться к большому астероиду. Пролетая над его поверхностью, Гвендельфина замедлила ход. Внезапно в одном из кратеров показался корабль.

– Шурик, я Ида Ноддак, – проговорила Гвендельфина, пытаясь установить радиосвязь с кабиной космического судна. – Я вам денежки принёс. За квартиру, за январь.

– Ида Ноддак, я Шурик, – донёсся из динамика молодой мужской голос. – Вот, спасибо, хорошо. Положите на комод.

Дюндель занервничал. «Кто такой этот, мать его, Шурик?» – пронеслось в голове у бедняги.

– Открывайте конюшни! – кричал подвыпивший Бабельянц. – Барин приехал!

Гвендельфина уже выключила микрофон. В итоге стыковка прошла успешно. Оказавшись в отсеке для космических кораблей, аппарат плавно опустился в специальное гнездо.

Прибывших никто не встретил. Впрочем, Гвендельфина и Гоблинович чувствовали себя как дома, не говоря уже о Бабельянце. Старик постоянно хлебал из горла и называл друзей «челядью». В конце концов, это порядком надоело Иннокентию, который за ним присматривал.

– Давай дружище, – примирительно сказал Гоблинович, забирая у друга полупустую тару, – с тебя на сегодня хватит.

– Сатрапы! Свободу прогрессивной буржуазии! – вскричал Бабельянц, но вскоре затих.

Корабль был небольшой; в кабине оказались довольно быстро. Ожидая, пока откроются механические двери, Дюндель украдкой посматривал на возлюбленную. Она, кажется, немного похудела; теперь её волосы были заплетены в тугой высокий хвост, а талия затянута широким кожаным поясом. Помимо этого, произошла ещё одна разительная перемена. Дюндель заметил её не сразу, однако, заметив, сильно удивился: её губы имели совершенно обычный размер. Без косметики Гвендельфина выглядела менее ярко; появилась некая строгость черт. В какой-то момент елдыринец даже подумал о том, что теперь его любимая не такая красотка.

Наконец, все пятеро вошли в кабину. Из-за панели управления вышел молодой человек с карими глазами. «Я, кажется, видел его раньше», – внезапно подумал Дюндель.

– Знакомьтесь, это мой брат Гардиальд, – сказала Гвендельфина-Стефания, обращаясь к ребятам. – Вы уже встречались… Но теперь, конечно, не вспомните.

Она была права: елдыринцы хоть убей не припоминали никакого Гардиальда.

– Учитывая то, что с ними сделали, это ожидаемо, – произнёс Гардиальд, оглядев гостей.

– А что с нами сделали? – ошарашенно спросил Дюндель. – И кто такой Шурик?

Возникла пауза. Брат и сестра переглянулись. Гоблинович стоял поодаль, держа открытую тару с бутылками за специальную рукоять. В нём ощущалась необычная закалка.

Внезапно Бабельянц выразительно зевнул.

– Что-то, холопы, мне бы прилечь не мешало… – сказал он, потягиваясь.

Гоблинович сдержанно усмехнулся и поставил ящик на пол.

– Ну, надо так надо, – произнёс он со вздохом. – Давай, старый, помогу тебе добраться до каюты.

Поддерживая Бабельянца, Иннокентий аккуратно повёл его к выходу. Антоха таращился им вслед. С момента «воссоединения семьи» у них с Гоблиновичем состоялся лишь один короткий разговор в кабине телекоптера. Проводив обоих елдыринцев глазами, Гардиальд обернулся к панели управления, чтобы проконтролировать параметры полёта.

Когда Бабельянц и Гоблинович скрылись, Дюндель сосредоточенно посмотрел на любимую в надежде на откровенный разговор. Чувствуя немой вопрос во взгляде елдыринца, Гвендельфина попыталась собраться с мыслями.

– Может, объяснишь мне, что происходит? – спросил Дюндель.

– Да, разумеется, – проговорила Гвендельфина. – Во-первых, мне жаль, что всё так вышло…

– Тебе жаль? Я чуть с ума не сошёл!

– Прости. Но я действительно не могла с тобой связаться. Теперь, наконец, мы сумели вас забрать.

– Куда мы летим?

– Туда, где вам помогут.

Елдыринцы не понимали, о какой помощи идёт речь.

– Лично я здесь только ради дядьки и гаража, – внезапно произнёс Антоха. – Вы мне что, ещё и материально помочь хотите?

Гвендельфина тяжело вздохнула.

– Ты понятия не имеешь, о чём говоришь, – сказала она Антохе. – Вас обоих, скорее всего, облучили отупляющим лазером. Теперь понятно?

Ребята молчали, ошарашенно хлопая глазами.

– Но как это возможно? – спросил Дюндель. – Я, например, не помню ничего подобного…

– Разумеется, ты не помнишь! – воскликнула Гвендельфина. – У тебя ведь стёрта память! Отупляющий лазер действует так, что старые связи между клетками мозга разрушаются, а новые создаются с трудом. Человек теряет способность мыслить логически и трезво оценивать ситуацию. Чаще всего он остаётся имбецилом. Личность меняется, превращаясь жалкое подобие разумного гуманоида… Вспомни, какой я была, и ты всё поймёшь.

– А что с тобой было не так?

– Вот видишь! Об этом я и говорю: ты тоже не в порядке!

– Но как ты узнала?

На секунду Гвендельфина задумалась.

– Никогда нельзя знать наверняка, – произнесла она со вздохом. – Жертвы отупляющего лазера имеют практически те же социальные навыки, что и нормальные люди. Однако при этом они не могут эффективно заниматься умственным трудом. Иногда у них бывают извращённые идеи наподобие Внутренней Вагины…

– Так Внутренней Вагины на самом деле не существует? – удивился Дюндель.

– Нет. Я поняла это, когда прошла курс антилазерной терапии. А потом я вспомнила тексты песен, которые ты писал… К тому же, тебе ведь нравились фильмы господина Какашкинда? Это трудно признать, но ты, скорее всего, болен.

То, что сказала Гвендельфина, повергло елдыринцев в шок. Им нужно было время, чтобы хоть как-то осмыслить её слова.

– У меня в голове не укладывается… – тихо произнёс Дюндель после небольшого молчания. – И когда же нас могли отупить?

– Вы были в плену, – ответила Гвендельфина. – Это могло случиться когда угодно.

– Всё равно не пойму, – вмешался Антоха. – Вы что, по одним только фильмам о людях судите? Ну, нравятся ему комедии про бабку лёгкого поведения… Чего сразу дебил-то?

– Есть специальный тест, который позволяет определить степень идиотии, – сказала Гвендельфина. – Его результаты не всегда точны, но это пока единственный способ выявить пострадавших.

– А что за он?

– Вы пройдёте его, когда мы прибудем на место. Я помню только пару вопросов оттуда… К примеру, такой: возьмёте ли вы кредит на свадьбу, когда ваша невеста беременна, а сами вы живёте в общежитии?

Гвендельфина устремила на Антоху испытующий взгляд. Елдыринец задумался.

– Не, ну а чё… – произнёс он, соображая. – Лимузин там, все дела… А большой кредит?

– Поздравляю, – скептически усмехнулась Гвендельфина-Стефания. – Правильный ответ «Ни за что!»

Елдыринец почесал затылок и задумался ещё крепче. Дюндель восторженно смотрел на любимую: это была та самая девушка, с которой он обсуждал стихи Анны Ахматовой.

– Ну, допустим, нас реально отупили этим вашим лазером, – произнёс Антоха, немного помолчав. – Так что мы теперь, сдохнем?

– Пожалуй, нет. Ваша форма идиотии совместима с жизнью.

– А нахрена тогда лечиться?

Гвендельфина-Стефания изменилась в лице. Простой вопрос Антохи поразил её так сильно, будто елдыринец не знал, откуда берутся дети или как нужно правильно дышать.

– Что значит «нахрена лечиться»? –