Я чутко прислушивалась к стуку подвижных деталей, подолгу отслеживала вращение колесиков и толчки шатунов, нацепив на глаз специальное увеличительное стекло на ремне. Но никак, никак не могла понять, в чем же было дело!

— Быть может, причина в самом замке Морунген? — однажды предположила я, когда закрыла дверцу в груди полковника, кое-как сумев наладить ритм. — Кто знает, что за проклятья связаны с этим местом?

— Вот и вы стали суеверной, — недовольно ответил полковник.

— Дело не в суеверии. В это замке есть что-то непонятное. И это не обязательно призрак. Хотя я однажды видела… — я нахмурилась и решила не развивать тему. Я так и не рассказала полковнику о своем столкновении с Безголовым Кадавром, потому как не была до конца уверена в том, что мне не померещилось.

— Тут есть какие-то скрытые механизмы, которыми баловался мастер Жакемар. И они могут… ну, не знаю. Менять эфирные волны?

— Вы забываете, что я жил в этом замке несколько месяцев после замены сердца. И все было хорошо. Правда, тогда я был молод. И механизм был новым и не изношенным. А проблемы начались еще до приезда.

— Ваш механизм и сейчас не изношен, да и вы далеко не старик. Позвольте написать мастеру Кланцу. Это же советует и доктор Крамер.

— Нет. Только в самом крайнем случае.

— Как бы этот крайней случай не наступил быстрее, чем вы предполагаете, — ворчливо заметила я.

— Полно вам. Вы прекрасно справляетесь. От одного вашего присутствия мне становится лучше.

Он встал, застегнул рубашку, оделся и отправился в библиотеку. Я по привычке пошла с ним. Ведь и я в его присутствии теперь чувствовала себя иначе — особенно когда он разговаривал со мной так, как сейчас — ласково, с видимым удовольствием. У меня начинало легонько трепыхаться в груди и делалось весело и немного тревожно. Странные симптомы.

В библиотеке полковник велел разжечь камин, словно его морозило, хотя на улице стояла жара. Он потер висок, как от сильной головной боли, и поморщился. Потом вздохнул, сел за стол и начал распечатывать письма.

Чтобы не казаться назойливой, я взяла книгу, которую увлеченно читала последнюю неделю — о странствиях мастера Жакемара, о его короткой карьере канонира на пиратском капере, о его исследованиях в заброшенных пирамидах в далеких джунглях.

Время до обеда мы провели в молчании, каждый занимался своим делом. Потрескивал огонь, Август шуршал бумагами, время от времени позвякивал стаканом, наливая воду из графина. Наконец, сердито отодвинул чернильницу, похрустел уставшими плечами, посмотрел в окно и внезапно предложил:

— Майя, давайте устроим пикник. Попросим Курта приготовить корзину с закусками и отправимся в сад-лабиринт. Или во фруктовую рощу.

— Только не в «Пещеру кобольдов», — воскликнула я, вскочила и захлопнула книгу.

Его предложение меня обрадовало. Полковник не приглашал меня на прогулки с того дня, как в нас стреляли в лесу. А мне очень хотелось, чтобы мы проводили больше времени вместе.

Других-то друзей у меня тут нет, старалась я оправдать свое желание. Луция занята, с Эмилем гулять не хочется. А Август учится быть приятным собеседником. Может еще что-нибудь расскажет о своем детстве или о военных походах…

И хотелось вновь побывать в лабиринте. Это место обладало странной притягательностью, оно одновременно отталкивало и завораживало. Я часто о нем думала и представляла то, что могло скрываться в его зарослях…

Август поднялся, аккуратно сложил бумаги. И вдруг покачнулся, оперся рукой о стол и закашлялся. Схватился за грудь, как будто в нее всадили кинжал, помотал головой. На его лбу выступил пот, лицо посерело. Дышал часто, хрипло, хватая ртом воздух и вздрагивая всем телом. Вены на его шее страшно набухли.

Я кинулась к нему и подхватила; когда моя рука легла ему на спину, я услышала как громко и неровно бьется его сердце, и почувствовала, как неохотно, скрипя и подрагивая, вращаются шестеренки в механизме. Грудная клетка полковника содрогалась в спазмах, легкие требовали воздуха.

— Август! Садитесь же!

Он тяжело опустился в кресло. Я коснулась его руки: она была холодная, как лед, кончики пальцев посинели. Стало ясно, что с приступом такой силы мне еще сталкиваться не приходилось. Неужели конец, неужели его механическое сердце окончательно отказалось работать?

Не раздумывая, я рванула край рубашки, пуговицы запрыгали по полу.

Даже не открывая дверцу — нет времени возиться! — положила руки ему на грудь и уже привычно стала приказывать энергетическим полям моего тела прийти на помощь, исправить то, что еще можно было исправить!

Губы Августа синели, глаза закатились, грудь судорожно дергалась, пытаясь набрать воздуха в легкие.

От усилий начала кружиться голова. Я не сдавалась; мой дар развернулся в полную силу. Реальный мир пропал, его заменил мир призрачный. Я видела эфирные волны, энергетические линии наших тел, голубые — мои, алые — полковника. Боковым зрением заметила безжизненные, сероватые линии, которые пронизывали стены замка. Они сплетались в причудливые узоры, похожие на заброшенную паутину, полную прорех и оборванных нитей. Вглядись я в них повнимательнее, мне открылись бы все тайные механизмы замка Морунген.

Но не они интересовали меня в этот момент. Думалось лишь об одном: как заставить сердце полковника биться, как расслабить его мышцы, чтобы он мог дышать.

Доктор Крамер учил оказывать первую помощь, но ученицей я была бестолковой. Не была медицина моим призванием, да и не пригодились бы обычные методы оживления. Ведь теперь я имела дело со сложным гибридом человеческого тела, механизма и эфирных токов, которые сращивали живое и неживое в одно целое. Теперь баланс между ними был нарушен по неизвестной причине. Горячее желание помочь было единственным доступным мне средством. В бесполезности своих часовых инструментов я уже убедилась.

Когда знания бессильны, приходится полагаться на инстинкт и упорство.

И я удвоила, утроила усилия. Мысленно переливала в полковника свои силы, направляла в его тело собственные эфирные токи. Одновременно с этим я настраивала, подкручивала, подтягивала невидимый обычному человеку энергетический двойник механического сердца. Манипулировать не металлическими деталями, а их энергетическими образами оказалось не так уж сложно.

Не знаю, сколько прошло времени. Показалось, что несколько часов. Когда все закончилось, я была мокрая и слабая, как мышь. В голове бил гулкий набат, из носа текла горячая струйка крови. Я многое отдала, но хозяин замка Морунген был спасен.

Однако радость от победы меркла при мысли, что это не последняя схватка с таинственным недугом — или правильнее называть его поломкой?

Обессилев, я опустила ладони на плечи полковника и на миг прислонилась лбом к его лбу, радуясь, что слышу свободное дыхание и мерный стук на три такта.

— Все, — прошептала я и легко коснулась рукой его жестких волос, — Готово. Починила.