— А Эмиль? — я вспомнила, с какой неприязнью садовник отзывался о бароне.

— Мальчишка, пустозвон. Завистливый, тщеславный. Ему обидно, что полковник теперь в Морунгене хозяин, а он тут лопатой махает. Хотя ему замок не достался бы ни в коем случае. Полковник его не только из-за родства получил. Коли все бастарды на замок бы претендовали, поместье пришлось бы на кусочки делить.

— Бастарды? Замок? О чем вы?

— Эмиль тоже внучатый племянник старому барону, — удивился Крут. — Ты не знала? Таких тут полно в округе. Братец старого барона изрядно покуролесил в свое время.

— Да, верно, — пробормотала я. — Они ведь даже похожи, как я не догадалась!

— Но Эмиль ядами заниматься не станет. Если его разозлить, он просто даст в морду. Это все, на что он способен. И в доме он редко бывает. Так что выбросите эти мысли из головы, барышня. Я вас сюда не за тем привез, чтобы вы наше хозяйство баламутили. Я, конечно, не столичный доктор и не часовщик, но знаю, что дело только в тех железяках, что у полковника в груди. И больше ни в чем. Думать ему раньше надо было, когда он со столичным дьяволом спутался. Платить по счетам рано или поздно придется.

Курт ушел, хлопнув дверью. Я, постояв и отдышавшись, пошла к госпоже Шварц, настраиваясь на новую битву.

Пищи для размышлений я получила предостаточно. Эмиль — дальний родственник полковнику! Конечно, это не повод стать отравителем, но Эмиль — из местных, и разделяет их неприязнь к новому наместнику.

Нет, меня не убедили заверения Курта в невиновности обитателей замка. Да и сам камердинер далеко не так прост. Впрочем, моя вера в теорию об отравлении несколько пошатнулась.

Как же не хватает совета знающего человека! Вот бы сейчас побеседовать с доктором Крамером. Но лучше — с мэтром Кланцем. Чтобы не нести в одиночестве ответственность за принятые решения…

Я поднялась в покои в башне, где обитала госпожа Шварц. Я рассчитывала, что в ее комнате прячется и кухарка, ее подруга, и мне придется отражать атаку двух рассерженных теток. Однако нашла Ворону в одиночестве. Она сидела в кресле, на коленях у нее устроился кот Фил, которого она неторопливо поглаживала.

Увидев меня, она аккуратно спустила Фила на пол, отряхнула налипшую шерсть с юбки и поднялась. Лицо у нее сделалось грозное, и в этот момент она очень была похожа на своего сына, когда тот лютовал.

— Что за новости я слышу, госпожа Вайс? — произнесла она своим резким голосом. — Взялись распоряжаться в замке? Увольняете моих слуг? Была тут до вас одна такая… экономка, госпожа Хильда. Решили идти по ее стопам? Но вы, сдается, действуете поумнее. Мужчины идиоты. Мой сын не исключение. Потакают любой шл… особе с хорошенькой мордашкой.

Мы стояли лицом к лицу, и сложно было не дрогнуть под волной неприязни, которая на меня обрушилась.

— Я считаю, что причина недомогания вашего сына — отравление, — я решила говорить напрямую. Все равно Курт растрепет. — Яд может подкладывать кто угодно. Теперь готовить ему буду я сама, а не ваша подруга. Мне жаль, что пришлось так поступить, но выхода нет.

Госпожа Шварц секунду смотрела на меня с недоумением, и вдруг рассмеялась — неприятным, каркающим смехом.

— Полагаю, вы и меня готовы обвинить, — сказала она, отсмеявшись. — Я поняла. Вы ничего не можете сделать, и решили свалить вину на кого-нибудь другого.

— Ничего подобного. Я и правда так думаю.

— Тогда это очень глупая идея. И поступок ваш глуп. Бедная Барбела! Думаете, мне нравилась ее стряпня? Ее недоваренные каши и пересоленные рагу? Ничего подобного. В монастыре и то лучше кормили. Барбела жила здесь всю жизнь. Она одинока и привыкла к замку. Ей нравится чувствовать себя важной и полезной. А своим жалованьем она помогала племяннику. Он глупый парнишка, хорошей работы найти не может. Теперь подумайте, госпожа Вайс, какие последствия будет иметь ваше самоуправство. Но вы думаете только о себе, верно? И о том, как показать свое рвение моему сыну. Прекрасно вижу, какими щенячьими глазами вы на него смотрите.

— Я лишь хочу сохранить ему жизнь, — тихо ответила я. — В его механизме нет никаких поломок. Что еще может быть причиной недомогания? Симптомы очень похожи на отравление.

— Как может яд отравить железо? И откуда вы решили, что знаете все об этом дьявольском механизме? Только сам дьявол может его исправить. Но захочет ли он? Пришло время Августу платить по счетам.

Дались им всем эти коммерческие метафоры! Платить по счетам! Август никому ничего не должен. Он уже немало заплатил.

— Вам совсем его не жаль? Он ваш сын.

— Поздновато он вспомнил о нашем родстве, — холодно отозвалась Ворона. — Я рассталась с глупым мальчишкой, который наворотил дел и сбежал. Вернулся чужак, которого я совсем не знаю. Он решил, что облагодетельствовал меня, сделав хозяйкой этого замка.

Госпожа Шварц презрительно скривила губы.

— Хоть бы поинтересовался, что мне действительно нужно.

Она внезапно отвернулась, подошла к окну и встала, сгорбившись. А потом сказала сдавленным голосом:

— Если решили кухарничать для Августа, покупайте продукты у проверенных фермеров. Сами. Чтобы никто к ним, кроме вас, не притрагивался. Днем, думаю, он вполне может закусывать в трактирах, как и раньше. Это безопасно. Вы же не думаете, что все до единого человека в округе сговорилось отправить моего сына на тот свет, верно?

— Я учту ваши соображения, — пробормотала я и тихо ушла, оставив госпожу Шварц стоять у окна, погруженную в раздумья.

Когда спускалась по лестнице из башни, ноги мои еле передвигались. Пришлось крепко уцепиться за перила, чтобы не упасть. Кружилась голова, немели пальцы, темнело в глазах. Но я надеялась, что отданные Августу силы пошли ему на пользу.

В этом я убедилась немедленно, когда, ступив на последнюю ступеньку, ничего не различая от затянувшего зрение тумана, уткнулась головой в мужскую грудь. От неожиданности отпрянула, ухватилась за перила и немного пришла в себя.

— Уже побывали у моей матери, — установил полковник. — Взялись за дело безотлагательно? Ну и наломали же вы дров, Майя. Всех перебудоражили.

Выходит, камердинер успел доложить о моем самоуправстве. Я кивнула, полковник поднял бровь, и я невольно отметила, что сердце у меня дрогнуло в ожидании выговора. В последнее время полковник редко показывал свои чувства явно, но я полагала, что научилась понимать его мысли по едва заметным гримасам. Не зря долгие часы проводила в библиотеке, наблюдая за ним украдкой, хотя лучше мне было бы заниматься другими делами.

Я гордо подняла подбородок. Мне не нравилось, что меня сейчас будут упрекать за то, что я предпочла действовать, когда это было необходимо.

— Ну что же вы делаете, Майя, — он вздохнул и взял меня за кисть и легонько погладил. Загрубевшие бугорки на его ладони царапнули мою кожу. Я встрепенулась: по руке словно пробежала волна жара, до самого сердца, и я почувствовала, словно долгое время мерзла, сама того не осознавая, а теперь согрелась.