– Нет еще, тут кое-что выяснилось, и они пока… а ты чего звонишь? – вдруг обеспокоилась Маша. – У вас все нормально? Мишка?..

– Да нормально, нормально! Плаваем, загораем. И Мишка с Мишкой плавают! Ты давай выпроваживай их всех, хватит уже! Мы тут еще полчасика посидим и приедем… чего? А, это Ланка спрашивает: чего-нибудь купить надо?

– Да нет вроде. Ты не волнуйся, они сейчас уйдут, мы заканчиваем уже.

– А я и не волнуюсь! Просто нечего тебе тут в детектива играть, а то я вот позвоню в консульство…

– Ник, ну какое здесь консульство?! Оно, по-моему, только в Анталье, и потом мне ничего не грозит, я просто помогаю!

Помогает она.

Николай покрутил телефон и сунул его в карман пляжной сумки.

Умение и желание жены решать чужие проблемы, которым он всегда гордился, неожиданно показало свою обратную сторону. Обычно Николай был так занят и так редко бывал дома, что не задумывался, сколько времени Маше пришлось потратить на поездку к родителям, разговоры с сестрой или подругой, родительское собрание в детском саду, еще какие-то дела и проблемы, о которых, как об уже решенных и сделанных, она ему докладывала по вечерам.

Сейчас проблемы, собиравшиеся вокруг Маши, покушались на его собственное время и отдых, и Николаю это решительно не нравилось. В кои-то веки выберешься, все дела по работе из головы выкинуть стараешься, а тут на тебя еще что-то… наезжает! Работу вот тоже забыть не удавалось: только приехал – тут Борис… ладно, мысль-то хорошая, Бориса надо брать, однозначно, но попутно множество мелких и крупных вопросов, которые он все время полета старательно отбрасывал от себя, принялось кружить вокруг, как надоедливые мухи. Конечно, зам справится со всем без него, вопрос с тендером решен, с цементом тоже… по идее, раз уж Борис жаждет быть здесь его сотрудником, надо бы объехать парочку поставщиков. А что – если оказался в Турции – чего с ними потом вести долгую переписку? Или это надо в Анкару пилить? Нет, это, пожалуй, нереально… а вот Бориса с его Татьяной в качестве переводчика послать… вполне! Пусть сами все посмотрят, Татьяна – баба практичная, заодно и турки оценят, что вот прямо к ним людей прислали, денег не пожалели… насчет мрамора с гранитом тоже выяснить можно.

Мрамор и гранит обычно поставляли из Испании, но Николай узнал, что в Турции их можно купить гораздо дешевле, а заказчикам какая разница – гранит, он и есть гранит, качество, конечно, тоже разное бывает, но это как раз и надо проверить. Вот плитку же, и кафель, и сантехнику закупают все в Турции, и качество ничуть не хуже, чем в Италии и той же Испании, если у всяких сомнительных фирм не покупать.

Так что Борис в каком-то смысле тут может очень даже пригодиться. И солидно: у меня свой человек… ну, не в Гаване, но в Турции, это же как можно всем преподнести! Еще и просить будут друзья-конкуренты, чтобы тут на месте чего-нибудь выяснил… надо сообразить, сколько ему платить, дом они и так снимают, но Татьяна своего не упустит, это ясно, придется им хоть половину оплачивать…

– Ник! – господи, что она так подкрадывается?! Или это он так задумался, что не заметил?

– Ты чего людей пугаешь?

– Ничего я не пугаю, нормально подошла… слушай, – Лана помялась, но быстро собралась с духом и продолжила: – Ник, я так понимаю, что билеты Мишке ты оплатил? Мало того, что мы тут у вас на всем готовом, еще и это… нельзя же так! Как мы с вами расплатимся?

– Никак, – как можно грубее произнес Николай. Церемонии тут будет разводить! Небось, когда своего дружка приглашала, ничего ее не смущало! Или она рассчитывала, что ее драгоценный Стас здесь будет сам за все платить?

– Лан, давай прекращай все это! Мишка мой друг, мы с ним сами как-нибудь разберемся. Отдыхай себе, места в доме полно… и вообще. Считай, что я заработал кучу денег, и мне некуда их девать. Правда-правда! Тендер вон выиграл… о, вот ты оценишь!

– Что, тендер твой? – удивилась Лана. – Да я толком не знаю, что это такое!

– Не, я тут придумал… песню! Так сказать, старая песня о главном! Про строителей песня! Знаешь, какая?

Лана удивленно промычала что-то невразумительное.

– «Лав ми, тендер!» называется! Просекла? – он с удовольствием понаблюдал, как Лана не сразу, но сообразила и, оценив его придумку, засмеялась.

– Классно! – отсмеявшись, сказала она. – Правда, классно! Я бы не додумалась! Как это ты?

– А вот так! Когда носишься с этим тендером несколько месяцев, другие слова в голову не лезут, а тут еду куда-то, а по радио Элвис – прям как мои мысли читает! Представляешь: я еду, у меня тендер этот в голове крутится, и этот так прям и выговаривает: «тендер»! Я чуть в «Жигуль» какой-то не врезался!

Лана снова засмеялась: на нее вдруг повеяло чем-то старым, незабываемым, когда они, неразлучная компания – Машка и Мишка, примкнувший к ним Коля, переименованный в Ника, и самая младшая, навязанная им взрослыми Лана – смеялись каким-то им одним понятным шуткам, перемежали свою речь английскими и французскими словечками, давали друг другу всякие занятные прозвища… хорошие ребята из интеллигентных семей – кто бы мог подумать, какими мы станем и где окажемся!

И как изменимся.

На Николае это особенно заметно: эта его напускная грубоватость, опрощение какое-то, иногда выговариваемое в телефон словечко «блин», показное (и наверняка не настоящее!) презрение к собственному образованию, к ничего не добившимся в жизни, то есть не заработавшим денег ровесникам. Наверно, без этой маски он бы вряд ли стал тем, кем он стал; наверняка на стройке он матерится за милую душу; наверняка не кристально чист перед какой-нибудь налоговой инспекцией; наверняка научился давать такие взятки, за которые не сажают, – и сам для себя объясняет это тем, что жизнь, она вообще такая.

И иначе никак нельзя.

Но иногда прежний Ник выглядывал из-под маски, и тогда с ним было легко и приятно… и, похоже, ему самому было легко и приятно с самим собой. Все-таки мы все свои – из одних и тех же книг и воспоминаний, из наших, не всем понятных шуточек, из с детства тренируемого пристрастия смешивать словечки из разных языков…

Мишка жил в соседней квартире и был всегда, сколько Лана себя помнила. Они с Машкой попали в один класс, она вечно помогала ему делать английский и допомогалась до того, что учителя стали воспринимать ее как штатную помощницу и периодически посылали к ней тех, кого им в глубине души хотелось послать куда подальше. Машка возилась с ними, объясняя правила, а отчаявшись, просто давала списывать, но Николай стал настоящим и старательным учеником.

Он был Мишкиным одноклассником и единственным другом, хотя они оба, начитавшись «Трех мушкетеров», пытались удвоить свои ряды. Или хотя бы найти третьего. Лет в пятнадцать они уже смеялись над своими попытками: «Любимый вопрос: третьим будешь? Каждый понимает в меру своей испорченности: мы про мушкетеров, а вы что подумали?»

Третьим в результате стала Машка, к которой Мишка однажды затащил упиравшегося друга Портоса, в миру Кольку, ненавидящего английский и решившего забить на него полностью и окончательно.