«Нужен он мне, этот инглиш! Перейду вон в простую школу, там моя тройка в пять с плюсом превратится!» – однако переход верного Портоса в другую школу мог быть приравнен только к гибели на дуэли и автоматически означал поражение благородного Атоса перед многочисленными гвардейцами кардинала, и допустить этого благородный Атос никак не мог.

«Ладно, так и быть, познакомлю я тебя кое с кем, – таинственно, по всем законам истинного, тогда еще никому не известного пиара, сказал он. – С одной дамой… увидишь».

«Любопытство Кольку сгубило!» – говорили они потом, когда Колька превратился в Ника и верного Машкиного рыцаря.

«Рекомендую: Мария Медичи! – представил хорошо знакомую Николаю, ненавистную отличницу Мишка и, не дожидаясь вопросов, разъяснил: – Потому что лечит от любых проблем, связанных с гнусной, придуманной нам на погибель английской грамматикой! Прошу любить и жаловать! Мадам, вот вам еще один узник замка If: ни черта не смыслит в условных предложениях!»

«Узник замка If», не ожидавший такого представления, неожиданно смутился, но, встретив отнюдь не насмешливую, а вполне доброжелательную и даже кокетливую улыбку Машки, приободрился и отвесил вполне уместный поклон, взмахнув воображаемой шляпой: «Помогите несчастному Дантесу превратиться в графа Монте-Кристо и выучить проклятый английский язык, о мудрый аббат Фариа! Мадам, же не манж па сис жур!»

Вскоре «узник замка Иф» оказался на свободе. Свобода пришла отчасти благодаря стараниям Машки, но в значительной степени благодаря обыкновенной случайности.

«Кто переведет следующее предложение, получит пять в четверти! – сказала англичанка, и немногочисленная английская группа замерла в предвкушении: до конца четверти еще пилить и пилить, и если получить пять прямо сейчас… красота! – Записывайте: “If ifs and ands were pots and pans!”… записали? Машенька?»

Машенька покраснела от ожидаемого позора, с трудом выдавила из себя «Если бы…», узнав, разумеется, придаточное условное третьего типа с нереальным условием, но бессильная перевести этот набор слов.

«Если бы…» – печальным, безнадежным эхом пронеслось по классу: не видать нам этой пятерки, черт бы побрал этот «Иф»!

«Если бы да кабы, – вдруг довольно отчетливо среди всеобщей тишины провозгласил Николай, – выросли б во рту грибы!»

Он тут же прикусил язык: англичанка была строгой и противной теткой и нарушителей дисциплины карала безжалостно.

«Повтори, что ты сказал! – потребовала она, и отважный Портос, он же будущий Монте-Кристо, обреченно встал и склонил голову в ожидании неминуемого. – Ну, что же ты? Абсолютно правильно! Не дословно, но поговорки и другие идиомы и не переводят дословно… вот, учитесь! Коля получил столько двоек за условные предложения, еще недавно он перевел «окружающая среда» как “surrounding Wednesday”, но он не сдался, много занимался с Машенькой… вы просто молодцы! И ты, Машенька, молодец, что сама не сказала: если уж твой ученик знает… обоим вам пятерки! Остальные запишите перевод и запомните!..»

Сколько раз потом эта история была представлена в лицах, пересказана, разыграна в виде скетча! Родители, Лана, одноклассники из других групп – все были обречены выучить пресловутую поговорку и каждый раз заново замирать в середине представления и смеяться в финале.

В последнее время Лане часто казалось, что все это было не с ними, что были какие-то совсем другие люди – эти беззаботные, начитанные подростки, со своими шуточками, с Машкиными уроками, с Мишкиными кошками, которых у него всегда было несколько и которых он периодически переселял к Лане, пока родители не обнаруживали на кухне или на кровати очередного зверя и не выдворяли его обратно.

И та Лана, обожавшая старшего Мишку и его кошек, это она сама или уже нет?

Николай, сидевший рядом и блаженно жмурившийся на солнце, ее «брат в законе», как переводили они английское brother-in-law, – это тот же «узник замка Иф» или совсем другой человек?

Вот Машка, она точно та же самая Машка, ничего ей не делается, как будто родилась сразу взрослой, а они?

Море плескалось совсем рядом, волн почти не было, но какой-то ритм зазвучал в ней… что-то про море? Или про Машу с Николаем, про нее саму и Мишку… она знала приближение этих ритмов и привыкла прислушиваться. Браки совершаются в небесах – брызги рассыпаются в волосах – море с небом смешаны, и волне – можем мы довериться? да, вполне – браки совершаются, да и так – душам посылается некий знак – вот и нам почудился вдалеке – много замков строится на песке… браки совершаются в небесах – браки… разрушаются на глазах…

Все важное в ее жизни происходило у моря. Или это так казалось, потому что роман со Стасом начался возле холодного и серого Финского залива? Лучше бы у здешнего моря… то, северное, какое-то… не настоящее: вроде море, а плавать нельзя… и холодно… зачем оно там?

Николай подобрал плоский камень, размахнулся и запустил его в гладкое блестящее зеркало моря. Камень один раз выпрыгнул над водой и тяжело плюхнулся в глубину.

– Разучился, я раньше классно бросал, – вздохнул Николай, – хотел Мишке похвастаться… черт, тут камней-то нет совсем!

– И хорошо, что нет! Каменный пляж – это ужасно! Хорошо, мы этот нашли, здесь, хоть и мелковато вблизи, но для Мишки то, что нужно.

– Нет, я люблю, когда камни, они в воде красивые такие всегда! Мы раньше с родителями летом в Одессу ездили – я там целые сумки камней собирал. Мама их потом выбрасывала, а я возмущался и прятал, чтоб в Москву увезти… Машке показать. Типа красоту сохранить, а они когда сухие, камни как камни! – Николай невольно усмехнулся, как будто стесняясь собственных слов, и пошел вдоль берега искать очередной камень.

Конечно, это же совсем другой Николай – взрослый, жесткий, преуспевающий, он не должен предаваться воспоминаниям, и камешками он может баловаться, только чтобы позабавить сына, Эдмон Дантес окончательно переквалифицировался во всесильного графа Монте-Кристо.

– Ланка, – Николай вернулся, поигрывая камешком, но тон его, неожиданно серьезный, насторожил Лану, – ты давай бросай свои глупости! Все камни красивые, только когда мокрые, ясно тебе? А на самом деле… в реальной то есть жизни… хороши мрамор да гранит – это я тебе как специалист говорю! Самые надежные камни… если кто понимает. А все остальное, – он презрительно сплюнул, отдавая дань своим благоприобретенным простонародным привычкам, – выкинуть надо к черту, потому что мусор, и больше ничего!

И, уверенный, что Лана его поняла, он с чувством выполненного неприятного долга яростно швырнул в море плоский камень, и тот, словно ему передалось настроение бросавшего, запрыгал по сверкающей поверхности воды и исчез только тогда, когда уже невозможно было понять: то ли он утонул, то ли улетел куда-то туда, в сияющую даль, где солнце собиралось опускаться в море.

– Ребята, говорите, что хотите, но я их уже пригласила, и изменить ничего нельзя! – Маша говорила чуть громче, чем обычно, как будто хотела убедить в своей правоте не только их, но и себя саму. – Потому что иначе просто не по-человечески! Они нам согласились помочь, уступили дом, хотя, если честно, оно им надо? И на вечер нас на ужин пригласили, чтобы мне после всех хлопот и переезда полегче было, и потом мы вместе такое пережили… словом, все, все! Будет общий ужин, и ничего в этом такого страшного!